„Смерть преобразует жизнь в судьбу“
Мальро

Виктор Франкл говорит о том, что смысл человеческой жизни раскрывается в РАМКАХ ЕГО СУДЬБЫ :

"Судьба представляет собой часть жизни. Никто не может избежать всего конкретного и неповторимого, что готовит ему судьба. Судьба человека всегда имеет определенный смысл: ведь судьба - столь же существенная составляющая смысла человеческой жизни, как и смерть. Если же он спорит со своей участью - то есть с тем, что не в его власти, с тем, за что он не несет никакой ответственности, с тем, в чем он не может быть повинен, - он упускает смысл своей собственной судьбы".

Точно также и смерть, которая является неотъемлемой частью бытия, ставящая точку в жизни человека, ограничивая его жизнь неким отрезком "до и после"... "Эта конечность жизни, ограниченный отрезок времени, отведенный человеку здесь, на земле, не лишает его существование смысла, - подчеркивает Франкл, Сама смерть делает жизнь более осмысленной".

Но, конечно, не смерть дает жизни смысл! Просто сама жизнь воспринимается перед лицом смерти более ценной. Сознавая свою смертность, преходящесть всего и вся, человек старается при этом каждое мгновение наполнить смыслом.

А сама смерть может ли иметь смысл?

***

Смерть за идеалы, за справедливость, за свободу, за братство и равенство, за царя и отечество... Мало ли за что человек готов умереть! Но разве смерть придает смысл этому акту - умереть за что-то ценное для человека? Конечно же, нет. Это жизнь, реализующая ЦЕННОСТИ , придает смысл человеческому поступку - даже если итогом его будет смерть.

***

„Поскольку смерть не появляется на основании нашей свободы, она может лишь отнять у жизни всякое значение“, - пишет Сартр и поясняет, что если ждать смерти и исчезнуть в результате, то это „ожидание ретроспективно получает характер абсурда... Смерть никогда не является тем, что дает смысл жизни. Напротив, она в принципе отнимает у нее всякое значение. Если мы должны умереть, наша жизнь не имеет смысла, так как ее проблемы не получают никакого решения и само значение проблем остается неопределенным“.

Смысл может быть только у жизни, которая представляет собой свободное изменение себя, свободное движение к осмысленным целям – и только через осознание этой осмысленности. Сартр утверждает, что именно „жизнь решает вопрос о своем собственном смысле, поскольку она всегда находится в отсрочке, обладает по своей природе способностью к самокритике и самоизменению; это значит, что она определяет себя в качестве "еще не" или в качестве изменения того, чем она является“.

***

„Окончательный смысл той или иной жизни, который нельзя угадать заранее, раскрывается только после смерти“, - пишет Владимир Янкелевич, - „как бы жизнь ни была неопределенна и бесформенна, у нее, так же как у звездной пыли, есть свой смысл и порядок; но этот смысл и этот порядок проявятся только под конец, когда жизненный путь уже будет пройден“. И, конечно же, не для завершившего свой жизненный путь, а для других.

Закончившаяся жизнь означает остановку движения и изменений, вызванных осознанием себя и своих проектов. СТАНОВЛЕНИЕ прекращается, остается лишь история жизни, прошлое в своей целостности. По словам Сартра, „смысл любого феномена этой жизни отныне установлен не ею самой, а этой открытой целостностью, которой оказывается остановленная жизнь. Этим смыслом в качестве первичного и фундаментального является, как мы видели, отсутствие смысла“. Однако жизни умерших могут занять своё место в смыслах и значениях жизней живущих людей.

СМЕРТЬ И ДРУГОЙ

„Моя смерть представляет
будущий смысл моего настоящего
для другого “
Ж.-П. Сартр

Смерть, обрывая жизнь и ставя точку в цепочке перемен, свободно предпринимаемых человеком, прекращает его движение в будущее, к своему проекту. Тем самым прекратившаяся жизнь человека превращается в сплошное прошлое. Но это прошлое уже не подвластно самому человеку, поскольку его уже нет. Другие же люди, напротив, получают полную свободу распоряжаться прошлым умершего человека. „Смерть является триумфом точки зрения другого над моей точкой зрения о себе самом, - пишет Сартр, - Жизнь ушедшего характеризует то, что Другой становится ее хранителем“.

Сартр подчеркивает, что „само существование смерти отчуждает нас полностью в нашей собственной жизни в пользу других: быть мертвыми – значит быть жертвой живущих“. Из этого следует вывод, что человеку следует осознать себя „в качестве будущей жертвы других“, если он пытается понять смысл своей будущей смерти.

Отношение к умершим представляет собой часть проекта человека. Заявляя о себе путем движения к своим целям, человек определяет свою позицию по отношению к умершим, заявляет о своем отношении к ушедшим (включая их значимость, выделение отдельных ушедших из общей массы или безразличие к ним, предание их „забытью“, растворение их в общей массе).

Мы свободно „выбираем умерших, - заявляет Сартр, - выбираем свою установку по отношению к умершим, но нельзя лишь не выбирать никакой“. То есть человек находится в полной ответственности по отношению к умершим. Мы обязаны „свободно решать их судьбу, в особенности когда речь идет об умерших, которые нас окружали, - пишет Сартр, - Невозможно, чтобы мы не решали, явно или неявно, судьбу их дел“.

То есть, покуда мы живы, нам не уйти от того, чтобы занимать позицию по отношению к тем, кого унесла смерть. Судьбы умерших, истории их жизней, их вечное прошлое входят тем или иным образом в настоящее живых. Навеки ушедшие со своими значениями для живущих (неважно, позитивными или негативными) являются составляющими их осмысленного и свободного движения к целям их проектов в их нескончаемом становлении.

Уже шестой раз я участвую в ежегодной международной конференции «Дни философии в Петербурге». В этом году я принял участие в работе секции конференции, посвящённой проблемам танатологии – науке о смерти.
Танатология одна из наиболее актуальных и быстроразвивающихся сейчас в мире научных дисциплин. Петербургская школа танатологии стала одной из первой в России, изучающей онтологию смерти и умирания. Основал школу доктор философских наук, профессор кафедры философской антропологии Санкт-Петербургского университета Андрей Витальевич Демичев (1957-2000).

Основной вопрос, который меня интересовал – в чём смысл смерти?
И как «Диоген XXI века с видеокамерой» я задавал этот вопрос участникам конференции.

Танатология (учение о смерти) возникла как раздел медицины, изучающей состояние умирания. Термин был предложен И.И.Мечниковым. В конце прошлого века танатология получила мощный импульс развития за счёт исследований клинической смерти, проведённых в США и других странах. Наиболее известна книга Реймонда Моуди «Жизнь после жизни» и Артура Форда «Жизнь после смерти».

Современная наука вслед за религией приходит к выводу: смерть - это не конец, а скорее переход из одного состояния в другое. Научные приборы фиксируют - за телесной смертью что-то есть.
Российские учёные сделали уникальное открытие: после смерти энергетика человека не исчезает ещё в течение нескольких дней, а её характер напрямую связан с причиной смерти.
Академик Наталья Бехтерева уверена: видения людей, переживших клиническую смерть, это не галлюцинации.

Доктор психологии из Университета Аризоны профессор Гарри Шварц утверждает: "Смерти нет. Есть трансформация, переход из одного состояния в другое. Точно также как гусеница не умирает, а превращается в бабочку, так и тело, разлагаясь физически, на самом деле высвобождает энергию, и трансформируется в другое состояние".

«Смерть включена в программу жизни. Если бы не было смерти, не было бы и жизни», – уверен Нобелевский лауреат Роберт Хорвиц, открывший механизм самоубийства клеток.

Постепенно из мистической тайны смерть становится предметом научных исследований. Стали изучаться отношения к смерти и погребению в различных культурах в разные исторические эпохи.
В одних обществах скорбят по умершим и плачут, а в других культурах радуются и веселятся, поскольку закончилась тяжёлое земное существование и человек ушёл в «лучший мир».

Древние египтяне верили в жизнь после смерти, и эту земную жизнь воспринимали как приготовление к жизни вечной. Во время торжественной трапезы наряду с яствами и напитками вносили и мумию покойника, чтобы она служила напоминанием о бренности жизни.
Когда я был в Египте, наш экскурсовод Ола (кстати, обучавшаяся в Петербурге), подарила мне на память папирус с изображением сцены посмертного суда Осириса. И теперь всегда у меня перед глазами картина того, что ждёт мою душу после смерти.

У многих народов смерть воспринималась как божественная кара и как момент расставания бессмертной души с телом, когда душа направляется к душам предков.
Некоторые религии рассматривают смерть как часть воскрешения. «Бхагавад-Гита» учит: «Смерть - это всего лишь переход из одной жизни в другую, переоблачение из старой одежды в новую».
Христианство обещает, что безгрешный человек после смерти будет жить вечно.

Отношение к смерти служит показателем характера цивилизации.
Для нынешнего секуляризованного западного общества смерть это трагедия, поскольку цель жизнь – наслаждение. А для некоторых восточных религий смерть это радость перехода в новую жизнь.
Смерть понимается с точки зрения функционального понимания самой жизни, а не как некая непостижимая трансцендентная тайна.
Смерть не отсутствие жизни, а её завершение.

Ныне смерть оценивается как прекращения жизнедеятельности организма. Выделяют смерть клиническую, биологическую и окончательную. Сейчас медики констатируют смерть по смерти мозга. В процессе разложения и разрушения структуры нервных связей наступает «информационная смерть», означающая невозможность восстановления личности. До этого возможно замораживание организма до состояния анабиоза с целью последующего восстановления.

С научных объективных позиций смерть представляется регулятором и организатором жизни. Все организмы в благоприятной среде размножаются в геометрической прогрессии. Этот мощный «напор жизни» (выражение В.И. Вернадского) очень быстро превратил бы земную биосферу в кишащий сгусток организмов.

Объективно смысл смерти в обновлении жизни. Однако для человека важнее его собственный смысл жизни и смысл его смерти.
Для меня смерть это как лакмусовая бумажка, то есть это проверка всех идеалов, всех ценностей, любви и отношений.
Настоящий философ тем и занимается всю жизнь, что готовится к смерти.

Сократ говорил: философия это наука умирать. Поскольку мы не знаем что такое смерть, бояться её нелогично.
В своей речи на суде, Сократ сказал:
«Одно из двух: смерть есть полное уничтожение и исчезновение сознания или же, согласно преданию, смерть только перемена и переселение души из одного места в другое.
Если смерть есть полное уничтожение сознания и подобна глубокому сну без сновидений, то смерть - несомненное благо, потому что пускай каждый вспомнит проведённую им ночь в таком сне без сновидений и пусть сравнит с этой ночью те другие ночи и дни со всеми их страхами, тревогами и неудовлетворенными желаниями, которые он испытывал и наяву и в сновидениях, и я уверен, что всякий не много найдёт дней и ночей счастливее ночи без сновидений.
Так что если смерть - такой сон, то я, по крайней мере, считаю её благом. Если же смерть есть переход из этого мира в другой и если правда то, что говорят, будто бы там находятся все прежде нас умершие мудрые и святые люди, то разве может быть благо больше того, чтобы жить там с этими существами?
Я желал бы умереть не раз, а сто раз, только бы попасть в это место. Так что и вам, судьи, и всем людям, я думаю, следует не бояться смерти и помнить одно: для доброго человека нет никакого зла ни в жизни, ни в смерти».

«Философствовать – значит учиться умирать»,– говорил Цицерон.
Мишель Монтень повторял: «Философствовать – значит готовиться к смерти».
«Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения…»

Ещё в школе меня поразило описание смерти Андрея Болконского в романе «Война и мир», а затем рассказ Льва Толстого «Смерть Ивана Ильича».
Я прочитал достаточно много научной и популярной литературы по проблеме смерти. Это «Диалоги» Платона, древнеегипетская Книга Мёртвых, тибетская Книга Мёртвых, Филипп Арьес «Человек перед лицом смерти», Эммануэль Сведенборг «О небесах, о мире духов и о аде», Августин «О граде Божьем», А.Т.Болотов «О душах умерших людей», Хуземан «Об образе и смысле смерти», Станислав Гроф «Человек перед лицом смерти», Сергей Рязанцев «Философия смерти», Джекоб Ньюзнер «Смерть и жизнь после смерти в мировых религиях», книга православного иеромонаха Серафима Роуза «Душа после смерти», Сборник «Фигуры Танатоса (искусство умирания)» под редакцией А.В.Демичева и М.С.Уварова, «Загадка смерти» А.А.Налчаджян, мытарства души блаженной Феодоры, «Эстетика смерти» Кристиаан Л.Харт Ниббриг, книга Реймонда Моуди «Жизнь после жизни», книга Артура Форда «Жизнь после смерти», книга «О смерти и умирании» Элизабет Кюблер-Росс, Игнатий Брянчанинов «Слово о смерти», «Поэма о смерти» Льва Карсавина, классическая работа французского философа Владимира Янкелевича «Смерть» и другие.

Моя хорошая знакомая – редактор издательства «Наука» Санкт-Петербург – подарила мне две книги издательства: сборник «Мифология смерти» и третье, исправленное издание книги Мартина Хайдеггера «Бытие и время» (перевод В.В.Бибихина).
Мартин Хайдеггер пишет: что «жизнь есть бытие к смерти».
«Смерть это то, что бывает с другими».
«Люди не дают хода мужеству перед ужасом смерти».
«Ужас перед смертью есть ужас «перед» наиболее своей, безотносительной и не-обходимой способностью быть».

Доктор философских наук, профессор Татьяна Васильевна Мордовцева прислала недавно мне две свои книги (за что ей большое спасибо!): «Идея смерти в культурфилософской ретроспективе» и «Идея смерти в культе мёртвых».
В книге «Идея смерти в культурфилософской ретроспективе» Т.В.Мордовцева пишет:
«Философский дискурс зафиксировал «смерть человека» как диагноз культуры. Поэтому решение современных проблем жизни и смерти человека, прежде всего, требует понимания нынешнего статуса человека в мире, определить который должна философия исходя из реалий «смерти» Бога и человека».
«Если научный и философский дискурс устанавливал пределы смерти посредством её отделения от болезни и жизни, то скрытый, символический дискурс искусства и литературы погружал сознание в особое состояние сродства смерти с безумием и сексом».

Фридрих Гегель книгу «Феноменология Духа» строит на размышлениях о смерти. Отталкиваясь именно от идеи смерти, можно понять факт существования в Мире конечного существа, осознающего свою конечность и иногда использующего это знание. Смерть, уготовленная человеку от природы, заставляет стремиться к абсолютной Мудрости. Философ должен «смотреть в лицо Негативному» и только так расти в своей мудрости. В лекциях 1803-1804гг. Гегель заявляет: «При помощи смерти Субъект утверждает себя в качестве свободного».

Зигмунд Фрейд в работе «Эрос и Танатос» доказал: человек не только стремится к жизни, но в нём присутствует и влечение к смерти, причём эти два противоположных влечения связаны.
В работе «Мы и смерть» Фрейд пишет: «В глубине души мы не верим в собственную смерть». «Если хотите суметь вынести жизнь, готовьтесь к смерти».

«Уничтожение приносит природе пользу, ибо стимулирует созидательную её деятельность, предоставляет ей материал, возникающий вследствие разрушения и служащий для последующего строительства», – трактовал маркиз де Сад естественный закон изменения материи. – «Стало быть, мы имеем дело не с прекращением существования живого существа, а с изменением материи – закон, с которым согласны все современные философы. Смерть – это изменение формы, переход одного существа в другое… Жизнь отмечена неуничтожимостью, и нельзя считать преступлением мнимое уничтожение того или иного создания».

Датский философ Сёрен Кьеркегор говорил, что такая смерть, как тление, не страшна, она вовсе не является концом, а только переходом к другой жизни. Подлинный страх смерти экзистенциален, так как является внутренним поединком человека со своим Я.

Питерский танатолог Андрей Демичев писал: «Внушающая ужас возможность не умереть делает человека «несчастнейшим» по жизни. Подлинное и искреннее отчаяние заражает, заряжает «болезнью к смерти»… Человек, таким образом, как временное существо живёт временем умирания, временем ничтожения, временем неумолимого господства Ничто».

Фридрих Ницше провозгласил «смерть Бога», а вместе с ним и традиционных ценностей современной цивилизации. «Многие умирают слишком поздно, а некоторые - слишком рано. Ещё странно звучит учение: «умри вовремя!» Умри вовремя - так учит Заратустра. Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему бы лучше никогда не родиться! - Так советую я лишним людям».

После «смерти Бога», считал Альбер Камю, человека охватывает паника, так как внутри обнаруживается пустота Ничто. Бунтуя против этого Ничто, человек впадает в абсурд, преодолеть который оказывается невозможным ни через убийство, ни через самоубийство. В эссе «Миф о Сизифе» Камю убедительно доказал, какой мукой может быть бессмертие, если оно не наполнено смыслом.

Жан Бодрийяр признаёт, что нынешняя эпоха изгоняет смерть как антиобщественное явление, но при этом сама становится некроориентированной. «Вся наша культура – это одно сплошное усилие отъединить жизнь от смерти, обуздать амбивалентность смерти, заменив её одним лишь воспроизводством жизни как ценности и времени как всеобщего эквивалента».

У французского философа Жака Дерриды в работе «Дар смерти» смерть – это единственная экзистенциальная ситуация, в которой с наибольшей степенью проявляется субъективность. Смерть обостряет чувство самоидентификации и незаменимости. Смерть становится даром обретения себя и своей истиной сути. Вместе с тем, смерть обостряет чувство ответственности за себя и за свой собственный уход из жизни.

Перефразируя Жака Дарриду, который заявил, что «нет ничего, кроме текста», можно сказать: «нет ничего, кроме смерти!» Смерть – единственный неоспоримый факт.

В книге Владимира Янкелевича «Смерть» говорится: «Быть может, смерть - острие мира потустороннего, врезающееся клином в здешний мир?»

Жан Валь в "Метафизическом трактате" пишет: «Без смерти жизнь не заслуживала бы того, чтобы её проживать. Будь проклята жизнь без смерти! Живительная смерть придаёт смысл и окраску смертной жизни».

Сегодня философские трактаты мало кто читает и мало кого они убеждают. Зато художественные произведения, в основе которых лежит личный опыт смерти или предсмертного состояния, гораздо более убедительны и пользуются большим спросом.

Доктор философских наук профессор Валерий Александрович Подорога (зав.сектором аналитической антропологии Института философии РАН) в недавней лекции признал, что границы между гуманитарными областями сегодня размылись настолько, что появилась философия литературы, философия искусства. Философия литературы заключается в том, что она начинает производить события мысли, уже не исходит из набора аргументов, которые можно почерпнуть у Канта, у Гегеля или у Платона, а из событийности самого языка. Философия через текст сталкивается с первоначальным опытом, который она начинает высоко ценить. Сейчас очень трудно отличить философское произведение от литературного произведения в форме эссе или романа. Это позволяет увидеть существование философской мысли в рамках другого события, которое философии начинает служить.

Я это понял ещё в 1992 году, когда вместо диссертации начал писать свой первый роман-исследование «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» о Смерти, о Тайне, о Любви. В нём я описал своё переживание смерти после автокатастрофы и поиск смысла жизни. Рамки диссертации показались мне узкими, и я выбрал междисциплинарную художественно-поэтическую форму изложения своего мистического опыта и философских воззрений. Сегодня, спустя 20 лет, я убедился, что сделал правильный выбор.

Существует мнение, что человеку не дано создавать смыслы, поскольку все цели и все смыслы заданы изначально. Человеку лишь дана привилегия открывать и познавать эти цели и смыслы. В этом и состоит предназначение человека.

Профессор Уваров Михаил Семёнович считает, что «смысл смерти в продолжении жизни. Субъективный смысл в том, чтобы мы задумались о том, как мы живём. Есть разные учения о посмертном воздаянии. Если мы плохо живём – так учат основные религии – после смерти будет не очень хорошо. Если мы живём хорошо и делаем добро другим людям, то смерть просто не страшна».

Профессор Орлова Надежда Хаджимерзановна полагает, что смысл смерти в том, чтобы «я к жизни относилась предельно серьёзно, и никогда не забывала, что каждая минута это драгоценное время моей жизни. И каждый миг делая какой-то сиюминутный выбор, фоном служит знание, что я смертна, что каждый миг я должна осмыслить вот этим знанием. Мне кажется, что проблема современного человека в том и заключается, что он забыл или захотел забыть – работает неэффективный механизм психологической защиты, когда мы живём так, словно у нас много жизней, и поэтому драгоценные минуты тратим на суету, а не тратим на самое главное. Смерть добавляет этого понимания и осмысления».

Профессор Аванесов Сергей Сергеевич считает, что «вопрос о смысле смерти позволяет прояснить то, что мы делаем сейчас, смысл жизни. То, как мы отвечаем на вопрос о смысле смерти, либо обесценивает нашу сегодняшнюю жизнь, либо помогает, наоборот, придать ей определённую ценность. В крайней степени осмысленной наша жизненная повседневная практика становится тогда, когда мы по отношению к смерти занимаем непримиримую позицию – позицию отрицания смерти как того, что в перспективе обессмысливает нашу жизнь».

Профессор Варава Владимир Владимирович убеждён, что «у смерти нет никакого смысла, и это её смысл. Это та фундаментальная провокация, которая заставляет нас быть людьми. Биологический смысл есть объективный – это смена поколений, обновление жизни. С точки зрения социума тоже есть социальный смысл смерти. А вот с точки зрения человеческого, смерти не должно было бы быть, но она есть. Вот в этом весь парадокс».

Профессор Чебанов Сергей Викторович полагает, что «человеческая душа сотворена для того, чтобы совершенствоваться. Некоторые формы совершенствования возможны только в теле. Телесное существование конечно. Поэтому для того, чтобы осуществлять душевные трансформации, необходимо некоторое пребывание в теле и затем с ним расстаться».

Профессор Панибратов Виктор Никифорович (он подарил мне свою книгу «Закон и муза» с автографом «речистому юристу от мычащего философа») считает, что конечность человека в мире она где-то благодатна, ибо человек ответственнее существует, живёт.
– То есть смерть это благодать, а бессмертие это проклятие? – спросил я.
– Да, в каком-то смысле. Потому что у древних греков бессмертие считалось проклятием.

Академик Российской академии образования профессор Корольков Александр Аркадьевич сказал: «бессмертия не существует в жизни. Значение для нас смерти выражено во всей мировой культуре как совершенно необходимый момент в осознании смысла нашего существования. Мы должны понимать, что нас в любой момент подстерегает вот это самое – что многими считается чем-то ужасным. На самом деле смерти для человека нет, как говорили древние, потому что, пока ты жив, ты ещё не умер, а когда ты умер, ты уже не знаешь, что такое смерть. Смерть как вечный наш стимул того, чтобы продуктивно жить. Кто не сознаёт того, что смерть реальна, тот просто живёт бездумно, и в конечном счёте только на пороге смерти начинает сознавать, что такое жизнь. Смерть – это возможность измерить свою жизнь высшими мерками!»

Профессор Грякалов Алексей Алексеевич на мой вопрос, «в чём смысл смерти?» ответил: «этого я не знаю, это надо спросить у неё; у меня – у смертного человека – это узнать невозможно».

Мы каждый день сталкиваемся со смертью: если не лично, то по телевидению, в интернете и других средствах массовой информации.
КАЖДУЮ МИНУТУ в мире умирает от голода 11 детей, от СПИДа умирают 6 человек, от рук убийц погибает 1 человек, при рождении ребенка умирает 1 роженица.
Каждые 40 секунд 1 человек совершает самоубийство, каждые 26 секунд погибает 1 человек в автокатастрофе, каждые 15 секунд 1 человек умирает от алкоголя, каждые 8 секунд 1 человек умирает из-за плохой воды.

Недавно на 1 канале Александр Гордон проводил запись программы «Закрытый показ», где обсуждался новый фильм Ренаты Литвиновой «Последняя сказка Риты». Это фильм о смерти и не только. Александр Гордон придерживается позиции, что размышления о смерти это личная патология, зацикленность на проблеме смерти просто личный невроз.

Доктор философских наук, профессор Владимир Владимирович Варава считает, что в общественном сознании существует представление, что тема смерти это личное дело каждого, и никакого общественного значения она не имеет. Массовое сознание работает в режиме вытеснения смерти. Разговор о смерти является неприличным. Люди стремятся забыть о смерти.
При этом смерть абсолютно немыслима. Все наши представления о смерти в силу немыслимости самого объекта являются идолами смерти.

По словам Варавы, религия сегодня подменяет философию во всех направлениях. Все попытки говорить о Божественном вне рамок ортодоксальных представлений вызывают неприятие у богословов.
Философия сегодня опять это служанка. То она была служанкой науки, потом служанкой религии, а сегодня она служанка политтехнологий.

С Владимиром Владимировичем мы познакомились 5 апреля 2009 года в Русской христианской гуманитарной академии, где он выступал с докладом.

Он говорил о том, что невозможно представить смерть в первом лице. Смерть – это то, что бывает с другими. Если для христианских мучеников смерть есть, то для философа смерти нет. Все античные философы не боялись смерти: ни Парменид, ни Сократ, ни Платон...
Наука говорит, что есть только смерть, нет ни бессмертия, ни бессмертной души. Религия говорит, что смерть есть, но есть и бессмертие. Религия спасает человека через возможность воскрешения, но человек должен смириться перед смертью.

Если наука не верит в бессмертие, а религия верит в бессмертие, то философия не верит в смерть.
Ужасающий абсурд личного уничтожения никак не соответствует ни научной концепции происхождения человека как животного, ни религиозной идее творения богом ничто.
Зачем Господу творить такое великолепие, чтобы потом раздавить и уничтожить? Это не соответствует даже замыслу божественного творения.

Мы должны признать, что есть Неведомое, есть человек и есть Бог, и что не всё ведомо для Бога, есть некое Неведомое. И смысл творения человека в том, что Бог запускает человека-философа для того, чтобы он совместно с Богом исследовал Неведомое.

Для того, чтобы исследовать Неведомое, нужно по-философски понять, что это Неведомое есть. Тогда по-философски нужно признать, что есть Бытие, которое не зависит от Бога. Есть Бытие Бога и есть Бытие Бытия – чистое Бытие, благодаря которому существует и Бог в том числе. То есть Бог как проявление Бытия. И тогда возникает философский ракурс: Бытие это не Материя и не субстанция, не энергия и ничто иное. Бытие – это Абсолютная Тайна Бытия!»

В приватном разговоре с Владимиром Владимировичем я пояснил, как представляю себя эту парадигму:
Есть НЕЧТО, что можно обозначить большой сферой. И есть БОГ – который суть Бытие (Творение, Сущее, существующее) – меньшая сфера, которая включена в бОльшую сферу НЕЧТО. Всё, что лежит вне сферы Бога (вне Творения) есть НИЧТО. НИЧТО невозможно представить, и потому невозможно познать. НЕЧТО тоже невозможно представить. Можно представить и постичь лишь то, чего ты являешься частью, то есть Творение. Человек есть часть Творения, часть Бога, его активная часть. Человек познаёт себя и тем самым познаёт Бога.

Владимир Владимирович поблагодарил меня за такое образное разъяснение, которое помогло ему лучше представить проблему, и подарил мне свою книгу «Пылинки. Сквозь мглу и красоту ускользающего мира». В ней он пишет:
«Со смертью нужно также смириться, как с сексом, ничего другого не остаётся. Ибо в сущности это одно и то же».
«Чужую смерть воспринимать как свою, свою как чужую. Не есть ли это основание подлинной нравственности?»
«Если хотите нравственность всерьёз, то оставьте всякую жалость».
«Если бы люди перестали умирать, их бы что, убивать тогда стали?»

Интересны и другие мнения участников конференции по поводу вопроса «В чём смысл смерти?»

«Смерть как бы напоминает и даёт нам понятие жизни. Когда мы доходим до каких-то крайностей, то мы либо сходим с ума, когда приближаемся к таким вещам, либо у нас может произойти нечто по типу просветления. Когда мы движемся к подобному вопросу, мы даже выходим за рамки человеческого. Или становимся человеком в подлинном смысле этого слова».

«Нужно понять смысл жизни и тогда в контексте понимания смысла жизни мы можем говорить о смысле смерти. Смысл жизни в перспективе жизни. Жизнь, у которой впереди есть жизнь, имеет смысл. Жизнь, у которой впереди нет жизни, смысла не имеет. И смысл смерти здесь это инициация: переход из одной страты уровня жизни в другой. Мы здесь приготавливаемся, должны приготавливаться к смерти как к жизни».

«Смысл смерти – предельное собирание. Всё рассыпается, всё разваливается. И только перед этим мы наконец собираем себя. Это точка высочайшей сборки, перед которой и возникает та символическая перспектива, без которой жизнь плоская».

«Смысл смерти неотделим от смысла жизни. В жизни обязательно должна присутствовать смерть, иначе жизни как таковой не будет».

«Философский смысл смерти для человека в том, что перспектива смерти делает его жизнь человеческой. Человек может быть человеком, как ни странно, только в перспективе небытия».

– Верно ли, что прикосновение к проблеме смерти наделяет нас новой непостижимой трансцендентной силой жизни? – спросил я.
– Духовный опыт как йоги, так и аскетизма христианства, об этом свидетельствуют. Смерть как сознательное умирание, как духовная практика.

«Смысл смерти в том, что она определяет смысл человеческой жизни. Иначе вся человеческая деятельность не имела бы никакого смысла, если бы у человека не было представления о своей конечности и о том, что он должен сделать что-то вне себя в этом мире».

«Смысл смерти в том, что смерть надо рассматривать как испытание человека, его характера, как он пройдёт через этот период смерти. Смерть как период испытания».

«Смерть является результатом нашей деятельности и той смысловой основой, которую мы пытаемся найти в течение наших лет жизни».

«Смысл смерти как феномен это часть круговорота мироздания. А вот для нас это проверка чего мы стоим, чего мы достигли. Смерть это всего лишь порог в датах. Дальше будет что-то ещё. Но если мы не прошли испытание, то это что-то будет для нас хуже. Если прошли – мы совсем по-другому будем это переживать. То есть, переживания будут и дальше».

«Человеческая смерть – это вызов жизни, это рассказ о том, что человек очень мало живёт и должен много успеть за короткое время, если он не верит в жизнь после смерти. А если он верующий, то он должен укреплять в себе сознание в том, что жизнь продлится после смерти в виде иной ипостаси. Православие в этом плане решило этот вопрос: оно сказало, что мы – верующие – должны бороться здесь и сейчас за жизнь там и тогда».

«Смысл смерти в том, что, думая о смерти, мы думаем о Вечности».

«Смерть сама по себе смысл!»

На конференции были сформулировали и другие интересные вопросы.

Смерть это небытие или инобытие?

Есть ли у человека право на смерть? Если да, то может быть стоит закрепить это юридически?

Эвтаназия это самоубийство или убийство? право на смерть или грех?
Сегодня процедура эвтаназии стоит в Швейцарии 5 тысяч евро, при том что сам смертельный коктейль (пентобарбитал) стоит всего 2 евро.

Нужно ли избавляться от страха смерти? Ведь царевич Гуатама стал Буддой (просветлённым) именно благодаря страху смерти.

Есть ли ценности выше человеческой жизни?
И если жизнь является главной ценностью, то ради сохранения собственной шкуры допустимо ли любое предательство?

Каков смысл смерти для смертниц, взрывающих себя?
Террор – это ритуальное жертвоприношение или акт насилия против неприемлемого?

Зачем тебе знать то, что ты не знаешь, если ты не знаешь, что тебе надо?

Долгая жизнь: проклятие или награда?

Недавно я прочитал, что вечная жизнь в физическом теле возможна. К такому сенсационному выводу пришла группа российских учёных после тридцатилетней работы в области геронтологии (науки о старении). Руководитель научной группы «Школа победителей» Андрей Иванович Рогов говорит: «Нашей научной группе впервые в истории человечества удалось близко подойти к практическому решению этой задачи. И сделать метод доступным для всего человечества. Можно не только уже сейчас сделать человека бессмертным, но и вернуть старикам молодость, так как бессмертие без молодости не имело бы смысла».

Но хотят ли люди быть бессмертными?

В детстве я прочитал научно-фантастический рассказ, который меня поразил. Вначале было изобретено лекарство от смерти, и люди выстроились в очередь за ним. Но потом образовались очереди за лекарством от жизни, поскольку люди потеряли вкус жизни, когда стали бессмертными.

Недавно я позвонил другу и предложил поехать на пикник, а в ответ услышал: «я уже умер».
Жизнь это право или обязанность?

Умереть легче, чем жить. Как-то, ещё будучи инвалидом, сидя в ванне с переломанными ногами, говорю себе, что жизнь… жизнь - это... жизнь - это обязанность... И вдруг понимаю: да, жизнь - это обязанность, обязанность жить, делать то, что можешь, обязанность быть человеком!

Если у жизни есть смысл, то должен быть смысл и у смерти. Если у смерти нет смысла, то может ли быть смысл у жизни?

Смысл это то, что человек пытается найти или приписать явлениям исходя из своего собственного предназначения. Поэтому смысл смерти касается прежде всего смысла жизни самого человека.

По моему мнению, смысл смерти в том, что он помогает лучше понять смысл жизни.

Согласно Библии, человек вначале был создан по образу и подобию Божию, то есть бессмертным. И только в результате грехопадения Адам и Ева были изгнаны из Рая и стали смертными.
Человек создан смертным, потому что он устаёт от жизни и хочет умереть.
Желание умереть столь же естественно, как и желание жить.

В романе Ивана Ефремова «Час Быка» показана цивилизация, в которой срок жизни предоставлялся в зависимости от социального статуса. К этому привыкли, и даже радовались, что им достался короткий век – прожить быстро и умереть молодым!

На свете смерти нет, – писал поэт Арсений Тарковский –
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идёт бессмертье косяком.

Есть мнение, что человеческий ум не мирится с мыслью о полной смерти человека за пределами его земной жизни, и потому религиозные верования всех стран создают образы бесплотной души, существующей за гробом человека в форме живого бестелесного существа, а мировоззрение Востока создало идею о переселении душ из одного существа в другие.

Если человек верит, что после смерти его ждёт суд за всё то, что он совершил в этой жизни, то он живёт осмотрительно, понимая, что придётся отвечать. И тогда любой поступок становится нравственным по необходимости. Такой человек смерти не боится, и не копит материальных благ.

Если единственное, что мы уносим в посмертную жизнь это наша душа, то зачем копить материальные ценности – нужно заботиться лишь о чистоте души.
Душа бессмертна, личность лишь меняет формы существования.
Но смерть должна оставаться тайной, чтобы люди не соблазнялись уходом в более лёгкую жизнь.

94% респондентов, отвечая на вопрос «хотели бы они знать день своей смерти», ответили отрицательно.
Большинство людей убегают от страха смерти через повседневные дела, не решая для себя вопроса о смысле своего существования. Они стараются не думать о смерти, а значит - и о жизни. Тот же, кто задумывается о смысле, невольно думает и о смерти.

Следует заботиться о том, чтобы жить не как можно дольше, а как можно правильнее.

Страх смерти – начало всякой мудрости, поскольку он требует от человека жить достойно.

Мне очень понравился новый фильм Эрика Ханекена «Любовь» – об умирании двух стариков.
Фильмов о смерти снято, наверное, не меньше, чем фильмов о любви; часто любовь и смерть соседствуют рядом, ведь это две стороны одной медали с названием Жизнь.
Понравились фильмы «Я остаюсь», «Море внутри», «Моя жизнь без меня», «Достучаться до Небес», «Знакомьтесь, Джо Блэк», «Куда приводят мечты», «Пока не сыграл в ящик».
После просмотра фильма «Достучаться до Небес» и «Пока не сыграл в ящик» захотелось прожить жизнь так, как прожили свои последние дни два умирающих человека: путешествовать по миру, делать добро, исполнять свои самые заветные желания.

Мне посчастливилось пережить нечто подобное смерти (я описал это в романе «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак»). Во всяком случае, в духовном смысле я родился заново, и праздную теперь два дня рождения.
Я уже достаточно видел смерть, и она стала главным героем моих романов. Потому что смерть – это призма, через которую видна истина.
Смерть – это последняя тайна, которая перевернёт наше представление о жизни, и, надеюсь, изменит наше отношение к жизни! Во всяком случае, такое изменение происходит у тех, кто пережил смерть в разных формах или столкнулся с ней лицом к лицу.

Мои переживания в результате автокатастрофы во многом совпали с описаниями людей, переживших клиническую смерть. Я отчётливо прочувствовал: У МЕНЯ НЕТ НИЧЕГО, кроме того, что в душе. ДУША – единственное, что я имею! И то, какой будет моя душа, зависит, каким будем моё существование и ТАМ и здесь!

Древние предупреждали – Memento Mori! – ПОМНИ О СМЕРТИ!
Смерть – главное событие в жизни человека, даже важнее рождения, ибо рождение не зависит от тебя, а смерть – это итог твоего пребывания на земле, твоя ответственность за прожитую жизнь. Смерть является нашим последним экзаменом в жизни!
Мы приходим в этот мир с определённой целью, у каждого своё предназначение. Одни его выполняют, а другие нет, и потому вынуждены вернуться, чтобы исполнить до конца то, ради чего рождаются в этом мире.
Жизнь есть дар, данный нам для самореализации и осуществления предназначенного.
Кто-то считает, что жизнь подобна отпуску, в ней следует отдыхать и развлекаться. А я считаю, что жизнь – это КОМАНДИРОВКА!

Стив Джобс накануне своей смерти говорил: «Смерть – это лучшее изобретение жизни, потому что она причина перемен. Память о том, что я скоро умру – самый важный инструмент, который помогает мне принимать сложные решения в моей жизни. Память о смерти – лучший способ избежать мыслей о том, что у вас есть что терять».

«Именно страх перед смертью, внезапной и неодолимой, заставляет людей грешить. Человек грешит и радуется греху, стараясь забыть о том, что ждёт его в конце жизни.
Люди сознательно делают себя рабами наслаждений, поскольку, выбирая земные удовольствия, они избегают поисков смысла жизни, а значит - перестают бояться смерти. Жить в постоянном страхе люди просто не смогли бы.
Бессмертие - вот истина, которая может сделать людей свободными. Но им не нужна свобода.
Людям необходима смерть! Обещанная вечная жизнь может стать мучительной перспективой, лишающей человека свободы.
Людей укрощает даже не страх смерти, а страх неведомого. Поэтому Смерть, как и Бог, должна оставаться Тайной.

Для многих самым страшным открытием может оказаться именно то, что смерти нет. В действительности, люди не боятся смерти, а жаждут её, поскольку для них она конец всего: мучений, сомнений, тревог, лжи, и даже свободы. Во что превратится человеческая жизнь, если лишить её конца?

Как устроится жизнь, когда в ней не будет смерти, страха и бегства от страха, если люди перестанут ценить прелесть мимолетных мгновений, а существование будет казаться изматывающей дорогой без конца?
Только смерть как конец всего, а не как переход в новую жизнь, открывает неповторимые радости земного существования.

Что толку протестовать против смерти? Нужно просто переступить через неё, и тогда страх неизбежной кончины исчезнет.

На самом деле, человека мучает не страх смерти, а страх бессмертия!
Нет страха смерти, есть лишь желание жить.

Страшна не смерть, а процесс умирания.
Умирать мучительно тому, для кого ужасна своей бессмысленностью прожитая жизнь.
Когда понимаешь, для чего надо было жить, но уже невозможно ничего исправить, тогда и постигаешь весь ужас смерти.
Страх смерти на самом деле это страх перед жизнью. И даже не перед кончиной как таковой, а перед небытием от неудовлетворённости прожитой жизнью.
Умереть не страшно. Страшно не умереть!»
(из моего романа «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература

Желающие полностью прослушать дискуссию (5,5 часов) могут скачать аудиофайл в формате dvf по ссылке для скачивания.

Наиболее ярко и выпукло специфика человеческого бытия обнаруживается при рассмотрении смысла его жизни. Если жизнь человека заключается не в простом физическом выживании, не в сохранении тела, а имеет другие цели, которые заданы человеку извне или выбраны им самим, это значит, что она имеет смысл. Смысл жизни - это цели, идеалы и ценности, реализация которых выступает в качестве лейтмотива человеческого существования. На уровне обыденного объяснения смысл жизни - это, ради чего человек живет. Сократ, в ответ на обвинения его в распространении философских знаний, развращающих нравы, заявил, что он занимается философией потому, что она помогает ему разобраться в жизни. Жить, не разобравшись в том, что такое жизнь, не стоит. Сократ обнаружил, что многие его современники тратят свои жизни на достижение разнообразных целей, - богатства, славы, удовольствий, - и даже не задумываются, важно ли это. Но если человек не задаст себе вопроса о смысле жизни и хорошо не поразмышляет над ним, он не может быть уверен в том, правильно ли он живет. И вся его жизнь может оказаться напрасным изживанием времени. Альбер Камю - французский философ, живший двумя с половиной тысячелетиями позже Сократа - писал: "Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно".45 Ф.М. Достоевский назвал вопрос "для чего жить?" тайной бытия человеческого.
Размышляя о смысле жизни человек, по сути, занимается самооправданием своей жизни, пытается убедить самого себя в том, что он живет не потому, что его "родили" на этот свет, не спрашивая его согласия, а потому что он выполняет определенную "миссию" и без его участия мир никогда не восполнит себя до целостности. Иметь смысл - значит иметь объективное разумное назначение, быть причастным к бытию вне себя.
Поиск смысложизненных ориентиров - не простая задача. Её пытаются решать простые люди, обыватели, и профессиональные философы. Все выработанные в течение истории философии концепции образа жизни можно разделить на два типа: субъективистские и объективистские. Первые включают в себя представления о смысле жизни, сформированные отдельными людьми исходя из их субъективных представлений о достойной жизни. Сторонники такого подхода к определению смысла жизни настаивают, что каждый человек имеет свое индивидуальное призвание в жизни, свой смысл жизни, отличный от смысла, вкладываемого в жизнь другими людьми. Объективистские (метафизические) концепции исходят из того, что жизнь человека имеет смысл лишь постольку, поскольку она ориентирована к реализации целей, выходящих за пределы только его индивидуального бытия. Осмысленной может быть жизнь и деятельность, которые руководствуются не случайными влечениями, не капризной игрой страстей и произволом, а единым, разумным, высшим началом, проникающим все стороны жизни до конца. Этим началом, осмысливающим жизнь и деятельность, может быть только цель, имеющая безусловное значение, безусловную объективную ценность. Если человек ставит перед собой индивидуальные, субъективные цели, которые не соотносятся с объективными целями и ценностями, то рано или поздно встанет вопрос о смысле и значении этих индивидуальных целей. Очень ярко изобразил это несоответствие между условной целью и стремлением к безусловному А.П.Чехов в рассказе "Крыжовник". Мечтой жизни героя рассказа было приобрести небольшой домик с участком, на котором обязательно должен расти крыжовник. Эту мечту ему, в конце концов, удалось осуществить, однако можно ли считать достижение такой цели реализацией смысложизненного предназначения? Автор рассказа пишет, что когда он увидел этого человека, достигшего предела своих мечтаний, на него пахнуло страшной тоской, пустотой и бессмыслицей такого "счастья".
Индивидуальные цели и ценности, в реализации которых человек видит смысл своей жизни, не могут иметь безусловного, самодовлеющего значения. Они носят относительный и условный характер и требуют для своего обоснования безусловной и абсолютной цели. Содержание этой цели выступает в качестве одного из оснований для классификации философско-теоретических моделей смысла жизни. Историческая реконструкция этих моделей позволяет выделить несколько типичных представлений о смысле жизни, разработанных философами с античности до нашего времени.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство культуры РФ

Федеральное государственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

"Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения"

Институт экономики и управления

Кафедра управления экономическими и социальными процессами

Реферат

по дисциплине: "Философия"

на тему: "Смерть и смысл жизни"

Выполнила студентка

Федорова А.Н.

Экстернат группа №17

Проверил преподаватель

Карпушов А.Э.

Санкт-Петербург

Содержание

• Введение
• Глава 1. Смысл жизни
• 1.1 Постановка проблемы
• Глава 2. Проблема смерти
• 2.1 Смысл смерти
• Глава 3. Длительность жизни
• 3.2 Право на смерть
• Заключение
• Библиография

Введение

Издревле человек ставил перед собой вопрос, в чем сущность человеческого бытия. Многие философы и мыслители пытались ответить, для чего живет человек, для чего пришел он в этот мир, почему он умирает и что происходит с ним после смерти.

Ориентация греческих мыслителей на человека и его разум тесно связана с фундаментальной установкой всей греческой культуры - с призывом к самопознанию. Изречение ”Познай самого себя”, высеченное на колонне при входе в храм Аполлона в Дельфах, явилось одной из ведущих идей на поворотных пунктах истории.

На вопрос, о чем человек должен мечтать, Антисфен говорил: ”О том, чтобы умереть счастливым”. ”Тот, кто хочет быть бессмертным, - говорил он, - должен вести благочестивую и праведную жизнь”. ”Государства погибают тогда, когда перестают отличать дурных от хороших”.

Глава 1. Смысл жизни

1.1 Постановка проблемы

Каждый человек рано или поздно задается вопросом о конечности своего индивидуального существования. Человек - единственное существо, которое осознает свою смертность и может делать ее предметом размышления. Неизбежность собственной смерти воспринимается человеком не как отвлеченная истина, а вызывает сильнейшее эмоциональное потрясение, затрагивает самые глубины его внутреннего мира.

Первая реакция человека после осознания своей смертности - чувство безнадежности и растерянности (иногда даже панической). Человек, преодолевая это чувство существует всю жизнь, отягощенный знанием о грядущей собственной смерти; это знание становится тем не менее основополагающим в последующем духовном развитии человека. Наличием такого знания в значительной степени и объясняется та острота, с которой перед человеком встает вопрос о смысле и цели жизни.

Размышления над этим вопросом оказывается исходным пунктом в выработке основной "линии" жизни, подчиняющей себе поведение и поступки человека на разных уровнях: общество в целом, трудовой коллектив, семья, близкие друзья и т.п. Отклонения от этой "линии" приводят к мучительным моральным страданиям в его жизнедеятельности, а утрата "линии" - к нравственной (и иногда физической) гибели человека. Цель и смысл индивидуальной жизни каждой личности тесно связаны с социальными идеями и действиями, определяющими цель и смысл всей человеческой истории, общества, человечества как целого, его предназначение, ответственность на Земле и во Вселенной. Этой ответственностью очерчиваются границы того, что могут и чего не могут делать человек и человечество. Этим же определяется и то, какими средствами могут или не могут они добиваться своих целей.

Но даже если человек руководствуется в жизни определенными нравственными целями и использует для их достижения адекватные им средства, он знает, что не всегда и не во всех случаях может добиваться желаемого результата, который в нравственных категориях обозначался во все времена как добро, правда, справедливость…

Возникает много вопросов:

· Жизнь человека единственная и неповторимая - в какой-то мере уравнивается с жизнью тех, кто живет бесцельно, бессмысленно и безнравственно, творит зло, ложь и несправедливость?

· Жизнь каждого человека не бесконечна, а обрывается смертью, небытием.

· Не теряют ли вследствие этого смысл определения ее в нравственных категориях добра и зла, правды или лжи, справедливости и несправедливости?

Люди всегда искали выход из этого удручающего противоречия. И находили его в начале в религиозном постулате о "бессмертии души" и загробном "воздаянии", а потом - в представлениях об "абсолютном разуме" и "абсолютных моральных ценностях", средневековые алхимики веками искали "эликсир жизни".

Осознавая конечность своего земного существования и задаваясь вопросом о смысле жизни, человек начинает вырабатывать собственное отношение к жизни и к смерти. Эта тема занимает центральное место во всей культуре человечества. История мировой культуры раскрывает извечную связь поисков смысла человеческой жизни с попытками разгадать таинство небытия, а так же со стремлением жить вечно и если не материально, то хотя бы духовно, нравственно победить смерть.

Поисками ответа на этот вопрос занимаются многочисленные направления философии. Философия, если она не является догматической, аппелирует прежде всего к разуму человека и исходит из того, что человек должен искать ответ самостоятельно прилагая для этого собственные духовные (и физические) усилия. Философия помогает человеку, аккумулируя и критически анализируя предшествующий опыт человечества в этих поисках.

Философский материализм отрицает возможность личного физического бессмертия для человека, не оставляет ему надежды на "загробную жизнь". Принимая материалистическое мировоззрение, человек делает трудный шаг, требующий личного мужества и силы духа поскольку отказывается тем самым от возможности утешения, хотя бы и иллюзорного. Накопленный человечеством нравственный опыт долгое время осмысливался в рамках религиозных систем, а знание обосновываемых ими моральных ценностей подпиралось ссылками на суд и воздаяние, которые ожидают каждого после смерти.

Материалистический материализм не только не снимает вопроса о смысле человеческой жизни, о смерти и бессмертии, но, напротив, позволяет его поставить в наиболее острой, даже драматической форме, тем самым в полной мере выявляя его гуманистическое содержание.

1.2 Философия о смысле жизни и о бессмертии человека

В решении этого вопроса марксизм, например, исходит прежде всего из самоценности и самоцельности человеческой жизни, которая представляется в нем и не случайной, и не бессмысленной. Индивид, личность, человек рассматриваются не только сами по себе, но и как часть целого человеческого общества.

От всех других живых существ человек отличается более всего тем, что на протяжении своей индивидуальной жизни он никогда не достигает "целей" жизни родовой, исторической; в этом смысле он - постоянно не реализуемое существо. Такая неудовлетворенность, нереализуемость содержат в себе побудительные причины творческой деятельности, не заключенные в непосредственных ее мотивах (материальных и прочих) Именно поэтому призвание, назначение, задача всякого человека - всесторонне развивать все свои способности, внести свой личный вклад в историю, в прогресс общества, его культуры.

Но в принципе таков же и смысл жизни общества, человечества в целом, который они реализуют, однако, в исторически неоднозначных формах. Мера этого единства, неодинаковая на разных этапах истории и в разных общественно-экономических формациях, и определяет ценность человеческой жизни. Эта мера не является надличностной или надобщественной, но диалектически объединяет цели и смысл жизни личности и общества, а они могут находиться в противоречии в общественно-экономических условиях, отчуждающих человека, и все более совпадать в процессе становления нового, гуманитарного и демократического общества.

Что привлекает современного человека, сознание которого ежедневно и ежечасно насыщается понятиями и образами, возникающими под влиянием научно-технической революции, геронтологии, проектов радикальной перестройки природы человека, беспредельного увеличения продолжительности его жизни, бессмертия?

Если ответить на этот вопрос в двух словах, то можно сказать - высочайшая человечность, т.е. органическая соединенность мысли с чувствами неповторимой и бесконечной в самой себе личности с другими людьми и человечеством в целом, которая и позволяет осознать, что смысл жизни заключен в самой жизни, в ее вечном движении как становлении самого человека.

Мысль о неизбежности биологической смерти человека неразрывно связана с утверждением нравственного, духовного бессмертия человека.

Смерть страшна для тех, кто "…не видит, как бессмысленна и погибельна его личная и одинокая жизнь, и кто думает, что он не умрет… Я умру так же, как и все… но моя жизнь и смерть будут иметь смысл для меня и для всех…" (8).

Нравственный смысл жизни Л.Н. Толстого распространяется и на смерть: "…человек умер, но его отношение к миру продолжает действовать на людей, даже не так как при жизни, а в огромное количество раз сильнее, и действие это по мере разумности и любовности увеличивается и растет, как все живое, никогда не прекращаясь и не зная перерывов…" (9).

Живя для блага других, человек "…здесь в этой жизни уже вступает в то новое отношение к миру, для которого нет смерти, и установление которого есть для всех людей дело этой жизни…" (10).

Понимание нравственно-философского смысла жизни у В. С Соловьева резюмируется в том, как решается им вопрос о соотношении личности и общества, их интересов и целей.

В.С. Соловьев: "…нельзя по существу противопоставлять личность и общество, нельзя спрашивать, что из этих двух есть только цель и что есть только средство…"

Утверждая бесконечность человеческой личности в качестве аксиомы нравственной философии, В. С Соловьев протестует как против индивидуализма, так и против таких сторонников коллективизма, которые "…видя в жизни человечества только общественные массы, признают личность за ничтожный и приходящий элемент общества, не имеющий никаких собственных прав и с которым можно не считаться во имя так называемого общего интереса…" (11).

Глава 2. Проблема смерти

2.1 Смысл смерти

Проблема смерти приобретает центральное значение у Фрейда. И центральной является именно проблема смерти, связанная неразрывно с проблемой времени. Проблема бессмертия вторична, и она обычно неверно ставилась. Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни.

Только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть. Смысл связан с концом. И если бы не было конца, т.е. если бы была дурная бесконечность жизни, то смысла в жизни не было бы. Смерть - предельный ужас и предельное зло - оказывается единственным выходом из дурного времени в вечность, и жизнь бессмертная и вечная оказывается достижимой лишь через смерть.

Платон учил, что философия есть не что иное, как приготовление к смерти. Но беда лишь в том, что философия сама по себе не знает, как нужно умереть и как победить смерть.

Жизнь благородна только потому, что в ней есть смерть, есть конец, свидетельствующий о том, что человек предназначен к другой, высшей жизни. В бесконечном времени смысл никогда не раскрывается, смысл лежит в вечности. Но между жизнью во времени и жизнью в вечности лежит бездна, через которую переход возможен только лишь путем смерти, путем ужаса разрыва. Гейдеггер говорил, что обыденность парализует тоску, связанную со смертью. Обыденность вызывает лишь низменный страх перед смертью, дрожание перед ней как перед источником бессмыслицы. Смерть есть не только бессмыслица жизни в этом мире, тленность ее, но и знак, идущий из глубины, указывающий на существование высшего смысла жизни.

Не низменный страх, но глубокая тоска и ужас, который вызывает в нас смерть, есть показатель того, что мы принадлежим не только поверхности, но и глубине, не только обыденности жизни во времени, но и вечности. Вечность же во времени не только притягивает, но и вызывает ужас и тоску. Смысл смерти заключается в том, что во времени невозможна вечность, что отсутствие конца во времени есть бессмыслица.

Но смерть есть явление жизни, она еще по эту сторону жизни, она есть реакция жизни на требование конца во времени со стороны жизни. Смерть есть явление, распространяющееся на всю жизнь. Жизнь есть непрерывное умирание, изживание конца во всем, постоянный суд вечности над временем. Жизнь есть постоянная борьба со смертью и частичное умирание человеческого тела и человеческой души.

Время и пространство смертоносны, они порождают разрывы, которые являются частичным переживанием смерти. Когда во времени умирают и исчезают человеческие чувства, то это есть переживание смерти. Когда в пространстве происходит расставание с человеком, с домом, с городом, с садом, с животным, сопровождающееся ощущением, что, может быть, никогда их больше не увидишь, то это есть переживание смерти. Смерть наступает для нас не только тогда, когда мы сами умираем, но и тогда уже, когда умирают наши близкие. Мы имеем в жизни опыт смерти, хотя и не окончательный. Стремление к вечности всего бытия есть сущность жизни. И вместе с тем вечность достигается лишь путем прохождения через смерть, и смерть есть участь всего живущего в этом мире, и, чем сложнее жизнь, чем выше уровень жизни, тем более ее подстерегает смерть.

Смерть имеет положительный смысл. Но смерть есть вместе с тем самое страшное и единственное зло. Всякое зло может быть сведено к смерти. Убийство, ненависть, злоба, разврат, зависть, месть есть смерть и сеяние смерти. Смерть есть на дне всякой злой страсти. Никакого другого зла, кроме смерти и убийства не существует. Смерть есть злой результат греха. Безгрешная жизнь была бы бессмертной, вечной. Смерть есть отрицание вечности, и в этом онтологическое зло смерти, ее вражда к бытию, ее попытки вернуть творение к небытию. Смерть сопротивляется Божьему творению мира, она есть возврат к изначальному небытию.

Смерть отрицательно свидетельствует о силе Божьей в Мире и о Божьем смысле, обнаруживающимися в бессмыслице. Можно даже сказать, что мир осуществил бы свой безбожный замысел бесконечной (невечной) жизни, если бы не было бы Бога, но так как есть Бог, то этот замысел неосуществим и кончается смертью. И Сын Божий, Искупитель и Спаситель, абсолютно безгрешный и святой, должен был принять смерть, и этим освятил смерть. Отсюда двойное отношение христианства к смерти. Христос смертью смерть попрал. В почитании креста мы почитаем смерть, освобождающую, побеждающую смерть. Чтобы ожить, нужно умереть. В кресте смерть преображается и ведет к жизни, к воскрешению. И вся жизнь этого мира должна быть проведена через смерть, через распятие. Без этого она не может прийти к воскрешению, к вечности. Добро, благо есть жизнь, сила и полнота жизни, вечность жизни. Смерть есть безумие, ставшее обыденностью.

Живые, а не мертвые страдают, когда смерть сделает свое дело. Мертвые больше не могут страдать; и мы можем даже похвалить смерть, когда она кладет конец крайней физической боли или печальному умственному упадку. Однако неправильно говорить о смерти как о ”вознаграждении”, поскольку подлинное вознаграждение, как и подлинное наказание, требует сознательного переживания факта. В жизни каждого человека может наступить момент, когда смерть будет более действенной для его главных целей, чем жизнь; когда то, за что он стоит, благодаря его смерти станет более ясным и убедительным, чем если бы он поступил любым другим образом.

Смерть - это совершенно естественное явление, она играла полезную и необходимую роль в ходе длительной биологической эволюции. Действительно, без смерти, которая придала самое полное и серьезное значение факту выживания наиболее приспособленных, и таким образом сделала возможным прогресс органических видов, человек вообще никогда не появился бы.

Социальное значение смерти также имеет свои положительные стороны. Ведь смерть делает нам близкими общие заботы и общую судьбу всех людей повсюду. Она объединяет нас глубоко прочувственными сердечными эмоциями и драматически подчеркивает равенство наших конечных судеб. Всеобщность смерти напоминает нам о существенном братстве людей, которое существует несмотря на все жестокие разногласия и конфликты, зарегистрированные историей, а также в современных делах.

2.2 Трагедия и парадокс смерти

Смерть, которая порождается природной закономерностью и к которой человек приговаривается биологическим процессом, есть самое индивидуально-личное в человеке. И она есть прежде всего прекращение сообщений с другими людьми и с жизнью космоса. Каждый человек должен пройти через трагедию смерти. Фрейд утверждает, что цель, к которой стремится всякая жизнь, есть смерть. Парадокс смерти в том, что смерть есть самое страшное зло, которое больше всего страшит человека, и через это зло раскрывается выход к вечной жизни, или один из выходов. Такими парадоксами наполнена наша жизнь. Плохая бесконечность жизни как раз и делала бы человека конечным существом.

Парадокс смерти имеет в мире не только этическое, но и эстетическое свое выражение. Смерть уродлива, и она есть предельное уродство, разложение, потеря лица, потеря всякого облика и лика, торжество низших элементов материального мира. И смерть прекрасна, она облагораживает последнего из смертных и ставит его на одну высоту с самыми первыми, она побеждает уродство пошлости и обыденности. Смерть - это предельное зло, благороднее жизни в этом мире. Красота, прелесть прошлого связана с облагораживающим фактом смерти. Именно смерть очищает прошлое и кладет на него печать вечности. В смерти есть не только разложение, но и очищение. Испытания смерти не выдерживает ничто испортившееся, разложившееся и тленное. Это испытание выдерживает лишь вечное. Нравственный парадокс жизни и смерти выразим в этическом императиве: относись к живым, как к умирающим, к умершим относись, как к живым, т.е. помни всегда о смерти, как о тайне жизни, и в жизни, и в смерти утверждай всегда вечную жизнь.

Трагедию смерти можно сознать лишь при остром сознании личности. Трагедия смерти ощутима лишь потому, что личность переживается как бессмертная и вечная. Трагична лишь смерть бессмертного, вечного по своему значению и назначению. Смерть смертного, временного совсем не трагична. Трагична смерть личности в человеке, потому что личность есть вечная Божья идея, вечный Божий замысел о человеке. Личность не рождается от отца и матери, личность творится Богом. Человек в этом мире есть смертное существо. Но он сознает в себе образ и подобие Божье, личность, сознает себя принадлежащим не только к природному, но и к духовному миру. И потому человек почитает себя принадлежащим не только к природному, но и духовному миру. И потому человек почитает себя принадлежащим к вечности и стремится к вечности. Человек бессмертен и вечен, как духовное существо, принадлежащее к нетленному миру, но он есть духовное существо не естественно и фактически, он есть духовное существо, когда он осуществляет себя духовным существом, когда в нем побеждает дух и духовность, овладевает его природными элементами. Бессмертным оказывается вид, род, а не индивидуум. Бессмертие завоевывается личностью и есть борьба за личность. Фихте или Гегель не знают личного человеческого бессмертия. Человеческая личность и ее вечная судьба приносятся в жертву идее, ценности, мировому духу, мировому разуму и т.п.

Материализм, позитивизм и т.п. учения примиряются со смертью, узаконивают смерть и вместе с тем стараются забыть о ней, устраивая жизнь на могилах покойников. Отношение к смерти стоическое или буддийское бессильно перед ней и означает победу смерти, но оно благороднее родовых теорий, совершенно забывающих о смерти. Душевное, а не духовное отношение к смерти всегда печально и меланхолично, в нем всегда есть печаль воспоминания, не имеющего силы воскрешать. Только духовное отношение к смерти победно. Только христианство знает победу над смертью. Христианство учит не столько об естественном бессмертии, не предполагающем никакой борьбы, сколько о воскресении, предполагающем борьбу духовных, благодатных сил с силами смертоносными. Учение о воскрешении исходит из трагического факта смерти и означает победу над ним, чего нет ни в каких учениях о бессмертии, ни в орфизме, ни у Платона, ни в теософии. Только христианство прямо смотрит в глаза смерти, признает и трагизм смерти, и смысл смерти, и вместе с тем не примиряется со смертью и побеждает ее. Человек и смертен и бессмертен, он принадлежит и смертоносному времени и вечности, он и духовное существо, и существо природное. Смерть есть страшная трагедия, и смерть через смерть побеждается воскресением. Но смерть побеждается не природными, а сверхприродными силами.

Ужас смерти есть не только ужас смерти личности, но и ужас смерти мира. Есть личный Апокалипсис и Апокалипсис мировой. Апокалипсис - есть откровение о смерти мира, хотя смерть в нем не последнее слово. Смертен не только человек, не только народы и культуры, но и все человечество в целом, и весь мир, вся тварь. Апокалипсис есть не подлежащий рационализированию парадокс времени и вечности. Конец нашего мира наступает во времени, еще в нашем времени. Но он также есть конец нашего времени, и потому он за его пределами. Конец мира, как и каждого отдельного человека, есть событие и имманентное, и трансцендентное. Ужас и тоска и вызываются этим непонятным для нас совмещением имманентного и трансцендентного, посюстороннего и потустороннего, времени и вечности. Для каждого из нас и для всего мира наступает катастрофа, скачок через бездну, непостижимый выход из времени, в самом времени совершающийся. Если бы наш греховный мир в нашем греховном времени был бесконечным, не знал конца, то это был бы такой же злой кошмар, как и бесконечное продолжение во времени жизни отдельного человека. Это было бы торжеством бессмыслицы. Страшный суд над личностью и миром во внутреннем своем понимании есть не что иное, как обретение смысла, как установка ценностей и качеств.

Парадокс времени и вечности существует также и для судьбы личности. Бессмертная и вечная жизнь объективируется, натурализуется, и тогда говорят о ней как о загробном существовании. Но бессмертная, вечная жизнь, не объективированная и не натурализованная, взятая изнутри, есть жизнь принципиально иного качества, чем вся природная и даже сверхприродная жизнь, она есть жизнь духовная, в которой вечность наступает уже во времени. Вечная жизнь может раскрыться в каждом мгновении, в глубине мгновения как вечное настоящее. Вечная жизнь не есть будущая жизнь, а жизнь настоящего, жизнь в глубине мгновения. В этой глубине мгновения происходит разрыв времени. Поэтому этически ложна та установка, которая ждет вечности в будущем, как загробного существования, ждет смерти во времени, чтобы приобщиться к вечной божественной жизни. В будущем, в сущности, никогда не наступит вечности, в будущем есть лишь дурная бесконечность. Так можно представить себе лишь ад. Вечность и вечная жизнь наступает не в будущем, а в мгновении, т.е. выходе из времени, в перекрещении вечной проекции жизни во времени.

смерть смысл жизнь соловьев

Глава 3. Длительность жизни

3.1 Во имя чего и сколько жить человеку?

Такой подход позволяет в новом ракурсе, исходя из социальных и нравственных оснований, взглянуть на проблему продолжительности человеческой жизни, возможности ее продления. Продление жизни может ставиться как некоторая научная и социально-осознанная цель, но тогда возникает вопрос: для чего это необходимо личности и обществу?

Обогащенной знаниями, опытом жизни и мудрости, увеличение нормальной социальной продолжительности жизни за счет ограничения и полного вытеснения в будущем патологического социального старения представляется прогрессивным процессом и в отношении отдельных личностей, и в отношении человеческого общества в целом.

Иное дело - биологическая продолжительность жизни человека, т.е. ее видовое время. Здесь возникает много новых научных споров, обращенных в основном к биологии, но они так же не могут рассматриваться в отрыве от социальных и нравственно-гуманистических, определяемых общим решением проблемы, относящейся к сущности и смыслу человеческой жизни. В современных концепциях, касающихся этих проблем, утверждается идея о возможности и необходимости достижения с помощью научных методов максимума видовой (биологической) продолжительности жизни человека. На это направлены сейчас главные усилия ученых.

Важно, однако, иметь ввиду, что новая видение жизни должно исходить прежде всего из гуманистических идеалов и ценностей, из четкого определения смысла того, для чего человеку надо жить дольше чем обусловлено нормальными возрастными параметрами, соответствующими индивидуальным особенностям личности. Эти личностные установки, которые во многом зависят от социальных условий, но и оказывают обратное воздействие на них, позволяют определить меру человеческой жизни, в которой биологическое диалектически соединено с социальным, этическим, гуманистическим ее пониманием. Такая мера тесно связана с оптимальной реализацией сущностных сил человека. Не сама по себе длительность индивидуальной жизни окажется целью науки и общества и тем более самого человека, а именно развитие богатства человеческой природы, степень причастности личности к коллективной жизни человека и ее участия в реализации идеи неорганического оптимальной реализацией сущностных сил человека. Не сама по себе длительность индивидуальной жизни окажется целью науки и общества и тем более самого человека, а именно развитие богатства человеческой природы, степень причастности личности к коллективной жизни человека и ее участия в реализации идеи неорганического развития человека как общественного существа будут определять индивидуальные параметр, согласуемые с биологическими возможностями жизни человека.

Трагизм личностного соприкосновения со смертью не снимается нравственно-философским сознанием не только родового, но и личностного бессмертия в культуре человечества, в его истории. Скорее не безоглядный оптимизм, а реализм - точнее, научный, реальный гуманизм - является адекватной нравственно-философской основой научного и гуманного подхода к вопросам смерти и бессмертия человека. Этот подход, разумеется, не дает окончательных решений, пригодных для всех и каждого. Он обозначает общую мировоззренческую позицию и жизненные пути решения этих вопросов, столь не схожих и неповторимых в интеллектуальном и эмоциональном отношении для каждого из нас.

3.2 Право на смерть

В наши дни социально-этические и нравственно-гуманистические аспекты проблемы смерти привлекают к себе возрастающее внимание в связи не только со все более осознаваемыми и обострившимися личностными дилеммами и альтернативами бытия, но и с успехами биомедицинских исследований, в частности реаниматологии, способствующей возвращению к жизни людей, в том числе, даже находившихся в состоянии клинической смерти.

Уже сейчас многие ученые ставят вопрос о том, чтобы биология, наука о жизни, была дополнена новыми представлениями о биологии смерти. Здесь возникает множество нравственно-гуманистических дилемм, выходящих за рамки традиционных воззрений.

В какой-то мере сам термин "право на смерть" звучит парадоксально: ведь на протяжении веков предпосылкой всех человеческих прав являлось самое главное, фундаментальное из них - право на жизнь. В целом любые из когда-либо провозглашавшихся прав человека можно рассматривать как развертывание, расширение или конкретизацию этого основополагающего права, ибо каждое из них, обязательно является одним из проявлений жизни, удовлетворением каких - либо жизненных потребностей, интересов, устремлений. Добровольный же уход из жизни - убийство - осуждалось религией, вплоть до того, что самоубийц запрещалось хоронить на кладбищах.

Ныне, благодаря интенсивному развитию медицины, вопрос о жизни и смерти порой оказывается вопросом выбора. Этот выбор осуществляет не только человек, о жизни и смерти которого идет речь, но и другие лица. Когда процесс смерти находится под не личностным контролем, тогда "право умереть" становится проблемой: возникает вопрос, является ли право на жизнь не только правом, но и долгом или обязанностью, должно ли общество охранять жизнь человека вопреки его воли? При этом в современных дискуссиях о "праве на смерть" имеют ввиду не самоубийство, как действие активного субъекта, а умирающего человека, выступающего в качестве пассивного объекта, которому искусственно замедляют наступление смерти. И не случайно проблемы эвтаназии (греч. EUTHANASIA) - безболезненной кончины, тихой "блаженной" смерти, в особенности обреченного человека, и продление жизни искусственными средствами становятся центральными.

Современные философы, юристы, врачи, теологи стремятся разрешить два фундаментальных вопроса:

1) Может ли эвтаназия вообще иметь моральное обоснование?

2) Если да, то при каких условиях она должна быть узаконена?

При решении этих вопросов многие из ученых занимают позицию: важнейшим моральным принципом, который, насколько это возможно, должен быть возведен в закон, является право свободы выбора. Они исходят из того, что вмешательство в свободу действия индивида, в том числе в его решение ускорить наступление своей смерти, морально не оправдано в том случае, если он этим не приносит вреда другим, и акт эвтаназии как проявление индивидуальной свободы не должен тогда запрещаться законом.

Подобные рассуждения нередко строятся следующим образом: современная медицинская технология значительно увеличила и продолжает интенсивно увеличивать возможности продления жизни, но умирающие люди иногда сами замечают постепенное разрушение своей естественной природы, всех форм активности и не только подвергаются постоянным физическим страданиям, но и сознают свою обременительность для своих близких. В таких случаях, по мнению антипатерналистов, аморально не позволить человеку умереть.

Ученые же, склоняющиеся к патернализму, считают, эвтаназию недопустимой, выдвигая против моральной правомерности лишения человека жизни следующие основные аргументы:

Во-первых, человеческая жизнь неприкосновенна, и поэтому эвтаназию нельзя применять ни при каких обстоятельствах. Причины же обращения к сакраментальности человеческой жизни различны (они могут покоиться на религиозных основаниях или на убеждении, что святость человеческой жизни является стержнем общественного порядка и т.д.).

Во-вторых, при эвтаназии возможны злоупотребления со стороны врачей, членов семьи или других заинтересованных лиц.

В-третьих, эвтаназия противоречит принципу "пока есть жизнь, есть надежда", не учитывает возможности ошибочного диагноза врача. Применение эвтаназии в этих случаях приводит к необратимым последствиям. Кроме того, после смерти больного к которому применили эвтаназию, может появиться новое лекарство, способное излечить ранее не излечимое заболевание.

Многие ученые пытаются на основе философского определения жизни решить и сугубо конкретный вопрос:

Когда наступает смерть человека, дающая право врачу отключить аппараты искусственного поддержания жизни (т.е. применить так называемую "пассивную" эвтаназию)?

Обсуждаются две основные точки зрения:

1) Одна утверждает, что жизнь человека должна охраняться до самого последнего момента.

2) Другая считает возможным констатировать факт смерти и отключить аппараты после гибели коры головного мозга.

Острота и актуальность этого вопроса обусловлены и получающей все более широкое распространение практикой пересадки органов (трансплантации). Чтобы исключить возможность излишней поспешности врачей при констатации смерти донора, от которого берут органы для будущей пересадки, было сочтено необходимым, чтобы факт смерти возможного донора констатировался бригадой медиков, независимой от тех, кто осуществляет пересадку.

Таким образом, сегодня философские размышления о жизни и смерти оказываются необходимыми и для решения конкретных проблем, возникающих в связи с развитием биологии, медицины и здравоохранения. Научный гуманизм так же ищет для человека морально-нравственную опору перед лицом смерти, включая то, что относится, так сказать, к культуре умирания.

Не фантастические грезы и надежды, не панически отрицательные эмоции и болезненная психическая напряженность перед лицом смерти, а честный и мужественный подход к ней личности, мудро решившей для себя эти вопросы, как органическую часть своей жизни - вот та философская основа, которая утверждается научным, реальным гуманизмом.

Реальный философский гуманизм дает такой идеал, определяющий смысл человеческой жизни в ее индивидуальных, личностных и общечеловеческих, социальных параметрах. Этот идеал утверждает вместе с тем диалектическую взаимосвязь природно-биологического и социального, конечного и бесконечного, смерти и бессмертия человека, получающего свои завершенные формы в том, что единственно соответствует его сущности в материальной и духовной культуре человечества. Именно на этом к конечном счете и основывается регулирующая роль нравственности как в индивидуальной жизни человека, так и в отношении к смерти. И это позволяет утверждать, что лишь В БЕССМЕРТИИ РАЗУМА И ГУМАННОСТИ ЧЕЛОВЕКА - БЕССМЕРТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Таково глобальное предназначение человека и человечества, их ответственность за сохранение жизни и разума на нашей планете, без чего невозможно преодолеть все угрозы, исходящие от неразумности и антигуманизма.

Но вопрос о смысле человеческой жизни имеет и другую сторону, относящуюся к реальной, природно-биологической бесконечности человечества и бессмертию его разума, а так же к возможности других форм жизни и разума, других, внеземных цивилизаций в бесконечной. Вселенной. Эта чрезвычайно интересная сторона вопроса интенсивно обсуждается в современной научной и философской литературе. Космизация человечества, выход его в будущем в бесконечные просторы Вселенной изменяет во многом и наши представления о времени, что, по-видимому, будет связано с новым пониманием человеческой жизни, ее длительности, смерти и бессмертия, приведет о осознанию космического предназначения и ответственности человека и человечества. Размышления о смерти и бессмертии с логической неизбежностью подводят нас к проблеме существования человеческого рода как последнего основания нашей земной вечности - хранителя памяти о прошлом и продолжателя всех объективно значимых людских начинаниях.

Но гарантировано ли выживание человечества?

Бессмертие в родовой жизни, в детях и внуках, как и бессмертие в нации, в государстве, в социальном коллективе, ничего общего не имеет с бессмертием человека. Очень сложно и таинственно отношение между личностью и полом. Пол есть безличное, родовое в человеке, и этим отличается от эроса, который носит личный характер. С одной стороны, половая энергия есть помеха в борьбе за личность и спиритуализацию, она раздавливает человека своей натуральной безликостью, а с другой стороны, она может переключаться в творческую энергию, и творческая энергия требует, чтобы человек не был бесполым существом. Но настоящее преображение и просветление человека требует победы над полом, который есть знак падшести человека. С преодолением пола связано и изменение человеческого сознания. Бессмертие связано с состоянием сознания. Только целостное сознание, не раздвоенное, не разлагающееся на элементы и не слагающееся из элементов, ведет к бессмертию. Бессмертие в человеке связано также с памятью. Бессмертие есть просветленная память. Самое же страшное в жизни есть переживание безвозвратности, непоправимости, абсолютной утери.

Человек стремится к целостному бессмертию, к бессмертию человека, а не бессмертию сверхчеловека, интеллекта, идеального в себе начала, к бессмертию личного, а не безлично-общего. Проблему смерти связывают также с проблемой сна. Сновидение, говорит Фехнер, есть потеря умственного синтеза. Лишь освобождение сознания от исключительной власти феноменального мира раскрывает перспективу бессмертия.

Кошмарны перспективы бесконечных перевоплощений, перспективы совершенной потери личности в безликом Божестве и более всего перспектива возможности вечных адских мук. И если поверить в возможность бесконечного существования в условиях нашей жизни, которая часто напоминает ад, то это также было бы кошмаром, и вызывало бы желание смерти. У индусов перевоплощение было пессимистическим верованием. Буддизм, прежде всего, учит пути освобождения от мук перевоплощения. Верование в перевоплощение безблагодатное, и не дает освобождения от кармы. В нем безвыходность, нет выхода времени в вечность. Кроме того, учение о перевоплощении оправдывает социальную несправедливость, кастовый строй. Ауробиндо говорит, что тот, кто поддается печали и боли, кто раб ощущений, кто занят эфемерными предметами, не знает бессмертия.

Л. Толстой признает личную жизнь ложной жизнью, и личность не может наследовать бессмертия. Смерти нет, когда преодолевается личная жизнь. Учение Ницше о вечном возвращении есть античная греческая идея, которая знает лишь космическое время и целиком отдает человека во власть космического круговорота. Это кошмар того же типа, что идея бесконечного перевоплощения.

Наиболее персоналистический и человеческий, человечный характер носит учение Н. Федорова о воскрешении. Он требует возвращения жизни всем умершим предкам, не соглашается, чтобы кто-либо из умерших был рассматриваем как средство для грядущего, для торжества каких-либо безличных объектных начал. И речь идет о воскрешении целостного человека. Это не должно быть пассивным ожиданием воскресения мертвых, а активным участием, т.е. воскрешением.

Кошмарная идея ада связана была со смешением вечности и бесконечности. Но совершенно нелепа идея вечного ада. Ад есть не вечность, никакой вечности нет, кроме вечности божественной. Ад есть плохая бесконечность, невозможность выйти из времени в вечность. Это есть кошмарный призрак, порожденный объективацией человеческого существования, погруженного во время нашего эона. Если бы существовал вечный ад, это было бы окончательной неудачей и поражением Бога, осуждением миротворения, как дьявольской комедии.

Китайский философ Ян Чжу (ок.440 - 360 до н.э.) говорил, что смерть равняет всех: ”При жизни существуют различия - это различия между умными и глупыми, знатными и низкими. В смерти существует тождество - это тождество смрада и разложения, исчезновения и уничтожения… Умирают и десятилетний, и столетний; умирают и добродетельный, и мудрый; умирают и злой, и глупый”.

Ян Чжу категорически отрицал возможность личного бессмертия: ”Согласно законам природы, нет ничего, что не умирало бы. Долгая жизнь человеку ни к чему. Если человек раз уже о чем-то слышал и, если он уже прошел через все это, то и сто лет покажутся ему достаточным сроком, чтобы все ему крайне надоело: ни тем более ли горькой показалась бы ему долгая жизнь? ”. Если за свою долгую жизнь человек не осуществил своего назначения, она не будет достойной и правильной, проживи он хоть 10000 лет. Но Ян Чжу решительно против преждевременного пресечения жизни: ”Раз уже человек живет, то он должен принимать жизнь легко, предоставив ее естественному течению и исполнять до конца ее требования, чтобы спокойно ожидать прихода смерти. Когда же придет смерть, то и к ней следует отнестись легко, предоставив ее естественному течению, и принять до конца то, что она принесет, чтобы оставить свободу исчезновению. Зачем в страхе медлить или торопиться в этом промежутке между рождением и смертью?".

Согласно учению черваков (древнеиндийская школа философии), существование мира обусловлено самопроизвольными комбинациями материальных элементов, и потому нет необходимости допускать бытие бога - творца. Можно обойтись без веры в бессмертие души. То, что люди называют душой, на самом деле есть обладающее сознанием живое тело. Существование души вне тела недоказуемо, поэтому и бессмертие ее доказать нельзя. После смерти организм снова разлагается на первоначальные элементы, соответствующей комбинацией которых он был. Человек в реальном мире испытывает и наслаждения, и страдания. Устранить последние полностью нельзя, однако их можно свести к минимуму, а первые, наоборот, к максимуму. Религиозные же понятия о добродетели и пороке - выдумка авторов священных книг.

Заключение

Среди всех вещей, которыми гордится человек, непревзойденное значение занимает его ум. Именно он позволяет ему знать, что существует такое явление, как смерть, и размышлять о его значении. Животные не могут делать этого; они не осознают и не предвидят, что придет день и они погибнут. Перед животными не стоит проблема смерти или трагедии смерти. Они не спорят о воскресении и вечной жизни. Лишь люди могут спорить об этом, что они и делают. Вывод из такого спора чаще всего заключается в том, что эта жизнь есть всё. Истина относительно смерти освобождает нас и от унизительного страха, и от легковерного оптимизма. Она освобождает нас от лести самим себе и от самообмана. Люди не только могут вынести эту истину, касающуюся смерти, - они могут подняться выше ее, к гораздо более благородным мыслям и действиям, чем те, которые сосредоточиваются вокруг вечного самосохранения.

Мечта людей о личном бессмертии родилась в глубине веков. Она имела и религиозно-пессимистические (когда бессмертными считались только боги), и религиозно-оптимистические формы (когда люди верили в вечную загробную жизнь). Но время шло, и вера иссякла. Человек все чаще отрекался от богов, и вот уже являются сонмы не верующих ни в богов, ни в посмертное вечное блаженство. Они жаждут земных радостей, и можно сказать, что борьба с преждевременными смертями, за долгую и счастливую жизнь (если не для себя, то по крайней мере, для своих потомков) составляет основную цель всего исторического развития человечества.

Знание того, что бессмертие есть иллюзия, освобождает нас от всякого рода озабоченности по поводу смерти. Это знание делает смерть в каком-то смысле неважной, оно освобождает всю нашу энергию и время для осуществления и расширения счастливых возможностей на этой земле. Это знание приносит человеку силу, глубину и зрелость, оно делает возможность простую, понятную и вдохновляющую философию жизни.

От рождения до смерти мы можем жить нашей жизнью, работать ради того, что мы считаем дорогим, и наслаждаться этим. Мы можем придать нашим действиям значительность и наполнить наши дни на земле смыслом и размахом, которых не сможет уничтожить и наш конец - смерть.

Библиография

1. Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы. - Москва: "Эксмо", 2003г.

2. Ламонт К. Иллюзия бессмертия. - Москва: "Политиздат", 2004г.

3. Россман И.М. Философия человека: пособие для студентов высших учебных заведений. - Рязань: "РЗИ МГУК", 2000 - 80с.

4. Франк С.Л. Смысл жизни. - Москва: "АСТ", 2003г.

5. Франкл В.Н. Человек в поисках смысла. - Москва: "Прогресс", 2000г.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Осознание человеком конечности своего земного существования, выработка собственного отношения к жизни и смерти. Философия о смысле жизни, о смерти и бессмертии человека. Вопросы утверждения нравственного, духовного бессмертия человека, право на смерть.

реферат , добавлен 19.04.2010


Жизнь и смерть в религиозно-философских учениях древнего мира. История поисков смысла жизни и ее социального оправдания, современное представление о нем. Изменения в отношении к смерти в истории человечества. Естественно-научное понимание смерти.

реферат , добавлен 14.01.2013


История поисков смысла жизни и современное представление о нем. Отношение и интерпретация жизни в философских взглядах и учениях. Изменения в отношении к смерти в истории человека. Естественнонаучное понимание смерти. Три великие проблемы мироздания.

реферат , добавлен 14.01.2013


Смысл жизни в объектах, предметах, событиях, явлениях материального мира. Механизм поиска смысла жизни. Иерархия ценностей для ее определения. Понимание смерти в православии. Исключение ее трагичности в философии. Виды бессмертия, его обретение.

презентация , добавлен 27.12.2013


Смысл жизни и бессмертия человека как основной нравственно-философский вопрос. Понимание смерти в концепциях различных религиозных воззрений: христианство, ислам, буддизм. Бессмертие, пути его обретения. Этические аспекты проблемы жизни и смерти.

реферат , добавлен 06.01.2011


Египетская версия смерти. Древняя Греция и смерть. Смерть в средневековье. Современное отношение к смерти. Отношение к смерти оказывает огромное влияние на качество жизни и смысл существования конкретного человека и общества в целом.

реферат , добавлен 08.03.2005


Проблемы жизни и смерти в духовном осмыслении человека, смерть с точки зрения философии. Взгляды мировых религий на вопросы жизни и смерти. Христианское понимание жизни и смерти. Ислам о вопросах жизни и смерти. Танатология – учение о смерти, эвтаназия.

реферат , добавлен 11.09.2010


Смысл жизни в религиозном и материалистическом мировоззрении. Значение духовности в поисках смысла жизни в русской философии. Вопрос о смысле жизни в работах русских философов. Смысл жизни для современного российского общества. Заповедь познания мира.

контрольная работа , добавлен 20.08.2013


Понятие смысла жизни (поиска в жизни смысла), его место в различных мировоззренческих системах. Представления массового сознания о смысле жизни. Развитие парадигм о смысле жизни вне жизни человека в эпоху Средневековья и в самореализации - в XX веке.

реферат , добавлен 18.06.2013


Жизнь и смерть как вечные темы духовной культуры. Измерения проблемы жизни, смерти и бессмертия. Осознание единства жизни человека и человечества. История духовной жизни человечества. Понимание смысла жизни, смерти и бессмертия мировыми религиями.

С. А. Поварницын

СМЫСЛ ЖИЗНИ ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ

Работа представлена кафедрой философии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Научный руководитель - доктор философских наук, профессор Т. В. Науменко

Восприятие смерти является одной из вечных проблем философии. А одной из ключевых составляющих этой проблемы является вопрос о том, как влияет восприятие смерти, сама ее идея на жизнь людей, как трансформирует сознание и мир человека. Принято считать, что постоянно присутствующая на периферии сознания мысль о смерти действует на человека положительно, делает его жизнь более осмысленной, дает возможность радоваться ей. В статье мы стараемся внимательнее взглянуть на этот феномен, разобраться в его причинах и понять: на самом ли деле так велика роль мыслей о смерти.

Ключевые слова: смерть, философия смерти, экзистенциализм, страх смерти, смысл жизни.

MEANING OF LIFE IN THE FACE OF DEATH

Perception of death is one of philosophy"s eternal problems. One of its key components is a question how the perception of death, the very idea of it change people"s lives, how it transforms man"s consciousness and the world in general. A thought about death constantly present at the edge of consciousness is considered to have a positive effect on a human, making his/her life more meaningful and giving the ability to enjoy it. The author of the article tries to examine closely this phenomenon, to identify its causes and to understand if a thought about death actually plays such an important role.

Key words: death, philosophy of death, existentialism, fear of death, meaning of life.

Одним из основных вопросов, к обсуж- в контексте размышлений о восприятия дению которого вновь и вновь возвращаются смерти, является вопрос о том, обладала ли

бы жизнь смыслом, если бы она была бесконечной. Г. Л. Тульчинский считает, что «сама мысль об индивидуальном бессмертии человека просто несовместима с идеей смысла жизни... Поступки бессмертного существа, имеющего "достаточное время" в будущем (да и имевшего его в прошлом) для своего совершенствования, не могут подпадать под оценки с позиций добра, гуманности и т. д. Его существование лишено ценностей, идеалов, ответственности, оно внеморально» . К противоположному мнению склонялся И. Ялом , отмечавший, что, возможно, если бы жизнь была бесконечной, она все равно имела бы смысл, каждый момент этой жизни был бы насыщен смыслом, можно было бы ценить и осмысливать то, что есть, то, что происходит здесь и сейчас. Косвенно поддерживают точку зрения Ялома эмпирические данные работы с тестом смысложиз-ненных ориентаций .

Принято считать, что столкновение с опытом смерти может стать тем толчком, который влияет на жизнь до смерти, перестраивает взгляды человека на существование. Опыт близкой смерти, непосредственного ощущения близости границы, нашел многообразное преломление в литературе и кино, в сюжетах о том, как меняется жизнь человека от осознания того, что ему отмерено совсем немного. Какие же есть подходы к пониманию этого явления?

Говоря об этом феномене, можно было бы в качестве аргумента указывать на то, что людям, пережившим близость смерти, свойственно бывает вдруг как бы с особенной остротой ощущать жизнь. Человек, стоявший на пороге гибели, но в итоге ее избежавший, после этого начинает ценить каждую отпущенную ему минуту, по крайней мере, на какое-то время.

Существует ряд исследований на тему изменения восприятия жизни перед угрозой смерти (см., например: ). И хотя они и не демонстрируют прямого роста осмысленности жизни, все-таки отмечаются некоторые изменения, которые можно было бы принять в качестве такового.

Размышляя о различных аспектах восприятия смерти, американский психотера-

певт Ирвин Ялом пишет: «В 1926 году Мартин Хайдеггер изучал вопрос о том, от чего идея смерти уберегает человека, и у него состоялся важный инсайт: сознание предстоящей личной смерти побуждает нас к переходу на более высокий модус существования. Хайдеггер считал, что имеются два фундаментальных модуса существования в мире: 1) состояние забвения бытия, 2) состояние со-знавания бытия» . Хайдеггер различал два способа бытия: в одном человек живет как бы рефлекторно, воспроизводит полученные извне модели поведения и не склонен рефлексировать и ощущать собственное существование, а в другом, соответственно, склонен. Второй модус Хайдеггер считает «аутентичным» модусом бытия, более высокой ступенью развития личности. Какое отношение ко всему этому имеет смерть? Ирвин Ялом отвечает: «Хайдеггер отдавал себе отчет, что просто благодаря раздумьям, стойкости и "скрежету зубовному" не перейти из состояния забвения бытия в более просветленное и беспокойное состояние сознавания бытия. Нужны какие-то неотвратимые и непоправимые обстоятельства, определенный "экстремальный" опыт, который "вытряхивает", "вырывает" человека из повседневного модуса существования в состояние сознава-ния бытия. В качестве такого опыта (Ясперс имел в виду то же самое, говоря о "пограничных" или "предельных" состояниях) смерть превосходит все остальное: смерть есть условие, дающее нам возможность жить аутентичной жизнью» .

У нас есть ряд возражений против такой абсолютизации роли смерти. Так, если мы примем идею Ясперса о «пограничных» состояниях, то нам кажется верным не сводить эти состояния только лишь к близости смерти. Нам кажется, что подобным состоянием можно было бы так же назвать, например, состояние влюбленности, при котором резкий эмоциональный всплеск заставляет человека с необычайной силой ощутить жизнь. Влюбленный человек вдруг начинает замечать пение птиц, наслаждаться каждым глотком воздуха и т. д. Сходный эффект может

иметь так же освобождение из тюрьмы, выздоровление от сильной болезни или какое-то важное достижение. Этот эффект кажется нам похожим на то, как человек с необычайной силой ощущает вкус привычных блюд, если он провел некоторое время в состоянии сильного голода. Таким образом, мы считаем возможным признать, что мощные переживания (причем, не только негативные!) способны актуализировать жажду жизни.

Но, во-первых, было бы ошибкой полагать близость смерти единственным таким переживанием, хотя она и является одним из сильнейших возможных способов выйти из неосознанного бытия. А во-вторых, мы не вполне согласны с Яломом, когда он, цитируя Хайдеггера, заявляет, что переход из одного модуса в другой невозможен без потрясений. Сложность здесь вызывает хотя бы само определение потрясений, потому как мы допускаем, что это будет настолько субъективным параметром, что нет смысла основывать на этом какую-то общую теорию. Для кого-то потрясением будет близость смерти, а для кого-то, возможно, потеря работы, или физическая травма, или просто человек вдруг на секунду поднимет голову и посмотрит на облака.

Кардиореаниматолог Алексей Самохин всегда интересовался вопросами, связанными со смертью и ее восприятием людьми. Во время своей практики в одной из больниц Москвы он собирал своего рода коллекцию последних слов, которые пациенты произносили перед смертью . И, вопреки ожиданиям экзистенциалистов, он обнаружил, что люди в последнем приближении к Танатосу не становятся вдруг образцами духовности, а заботят их вещи достаточно банальные и местами даже низкие, как например в случае с человеком, чье сердце начало отказывать ему из-за того, что он, решившись отомстить жене за измену, задался целью переспать с сотней женщин, и единственное, о чем он сожалел перед смертью - что он не успел выполнить поставленную задачу.

Мы полагаем, что жизнь каждого человека изобилует такими событиями, которые

могли бы «пробудить» его от сна неосознанного существования. И наряду с тем, как можно наверняка найти примеры довольно незначительных, казалось бы, событий, приводящих кого-то к этой внутренней революции, точно так же мы считаем возможным предположить, что есть примеры людей, которых близость к смерти не смогла сподвиг-нуть к подобному пробуждению.

И если мы примем возможность обоих этих вариантов, то нам не останется ничего другого, как признать, что «предельные» переживания могут являться не более чем помощниками на пути человека к осознанному, ответственному, прочувствованному бытию, но никто не освободит его от необходимости самому проходить этот путь.

Итак, в рассуждениях о смерти можно встретить такую точку зрения: значимость смерти в том, что только перед ее лицом человек получает возможность обрести смысл жизни, через близость смерти, и только через нее, актуализируется тяга к жизни. Подобная позиция, несмотря на ее распространенность, кажется нам ошибочной.

Так, известный русский биолог И. И. Мечников, размышлявший о возможности «воспитания инстинкта естественной смерти», писал о Л. Н. Толстом: «Когда Толстой, терзаемый невозможностью решить эту задачу и преследуемый страхом смерти, спросил себя, не может ли семейная любовь успокоить его душу, он тотчас увидел, что это - напрасная надежда. К чему, спрашивал он себя, воспитывать детей, которые вскоре очутятся в таком же критическом состоянии, как и их отец? Зачем же им жить? Зачем мне любить их, растить и блюсти их? Для того же отчаяния, которое во мне, или для тупоумия? Любя их, я не могу скрывать от них истины, всякий шаг ведет их к познанию этой истины. А истина - смерть» (цит. по: ).

На эту тему Ясперс пишет: «В своей пограничной ситуации экзистенция отчаивается в том, что ее существование и существование вообще имеет смысл и чего-то стоит. Она говорит себе: все преходяще; что значит радость жизни, если все гибнет!» .

Таким образом, нам кажется, что было бы неверно абсолютизировать роль смерти. Возможно, некоторые склонны преувеличивать универсальность ее влияния на восприятие жизни. Впрочем, эта проблематика легко снимается более мягкими определениями -стоит лишь признать, что смерть - это просто один из факторов, могущих оказать влияние на восприятие жизни. Но даже вне зависимости от того, принимаем мы аргументы Хай-деггера как стопроцентно убедительные или нет, перед нами встает вопрос - в чем же глубинная природа этого механизма? Почему близость смерти может оказывать столь сильное действие на людей?

Попробуем разобраться, чем может быть вызвана подобная реакция на близость смерти. Итак, у людей начинает структурироваться мировоззрение в духе известного закона Клапареда: осознание возникает, когда мы наталкиваемся на препятствие . Соответственно, осознание, осмысление жизни в целом также катализируют ситуации, заставляющие нас осознавать, что жизни что-то угрожает, может ее в любой момент прервать. По нашему мнению, в основе этого лежит тот же психологический феномен, который стал основой для старой русской поговорки «что имеем - не храним, потерявши - плачем». И действительно, не только в случае со смертью можно встретить такую модель восприятия. Ничуть не реже это можно наблюдать в отношениях между мужчиной и женщиной, чаще всего - уже устоявшихся, когда страсть между партнерами давно остыла, и даже влечения как такового почти не осталось, но они продолжают быть вместе по привычке или из страха остаться в одиночестве. В таких ситуациях появление кого-то третьего, угрозы для казалось бы не слишком-то и необходимого союза, часто вдруг стимулирует вспышку чувств в партнере, который осознает возможность утраты. Он начинает гораздо больше усилий прикладывать для сохранения союза, гораздо значимее видится ему присутствие в жизни своей второй половины.

Что лежит в основе этих резких изменений восприятия? По нашему мнению, можно было бы выделить несколько возможных причины. Одна, достаточно неприятная, будет заключаться в действии простой человеческой жадности, того, что принято называть поведением «собаки на сене», когда действительно важным является не сохранение союза, а предотвращение потери. Собственнический инстинкт хватать то, что убегает от тебя, может создать иллюзию вспышки любви, будь то любовь к партнеру или к жизни как таковой.

Другой причиной, психоаналитического толка, могла бы стать некоторая особенность личности «теряющего», которая не позволяет ему в полной мере наслаждаться тем, что он «имеет». Представим, что у человека в «нормальной» ситуации есть внутренние причины, бессознательные блоки против того, чтоб ощущать всю силу привязанности к другому ли человеку, к жизни ли в целом. Важным здесь является тот нюанс, что на глубинном уровне эта привязанность существует, она очень значима, но переживание и, тем более, проявление этой привязанности ограничено бессознательными страхами какого-либо рода. Примером такого страха может быть негативный опыт в близости с кем-то, при котором человек не боялся еще быть открыто включенным в эту близость, но в итоге отношения между людьми прекратились, причем болезненно. Незавершенное переживание этой ситуации может оставить свой отпечаток на всей дальнейшей жизни, приводя как раз к страху открытой включенности.

Но, повторим, все эти механизмы защиты могут действовать только в «нормальное» время, когда не существует сколь-нибудь серьезной угрозы для утраты безотчетно значимого объекта, или, по крайней мере, такая угроза не осознается человеком в достаточной степени. Тогда, стоит произойти кризисной ситуации, создающей или актуализирующей подобную угрозу, как более мощные механизмы привязанности, до того момента подавленные, актуализируются, а защитные механизмы, предохраняющие, по сути, от

возможной утраты, временно теряют смысл, потому что если утрата становится так близка, то более нет уже необходимости исподволь переживать страх этой утраты - вот она, совсем рядом. В такой ситуации человек вдруг становится способен ощутить полную силу любви к другому человеку или собственной жизни. Эта же логика будет объяснять то, как часто люди осознают «подлинную» ценность другого человека только после его ухода.

Примерно об этом же пишет экзистенциалист Камю в своей повести «Падение»: «Заметили вы, что только смерть пробуждает наши чувства? Как горячо мы любим друзей, которых отняла у нас смерть. Верно? Как мы восхищаемся нашими учителями, которые уже не могут говорить, ибо у них в рот набилась земля. Без тени принуждения мы их восхваляем, а может быть, они всю жизнь ждали от нас хвалебного слова. И знаете, почему мы всегда более справедливы и более великодушны к умершим? Причина очень проста. Мы не связаны обязательствами по отношению к ним. Они не стесняют нашей свободы.» .

Говоря о свободе, которую больше не стесняют умершие, Камю по сути очень близок к предлагаемому нами понятию бессознательных страхов, которые мешают нам чувствовать всю силу привязанности к людям. Ведь чем иным, кроме страха, можно объяснить это ощущение - что близкие лишают нас свободы? Ведь не в буквальном же смысле нам не позволяют делать или говорить что-то, мы сами выступаем для себя самыми строгими цензорами, стремясь не поставить под удар значимые для нас отношения.

В основе первой указанной нами причины может, по нашему мнению, лежать механизм, описанный во втором случае. Но мы не беремся утверждать, что во всех случаях то, что кажется жадным эгоизмом собственничества, будет на самом деле подавленным страхом потерять нечто значимое. По нашему мнению, в основе некоторых отношений между людьми не стоит искать вовсе никакой любви, а только лишь действие подобно-

го эгоизма, и мы позволяем себе экстраполировать эту возможность на любовь человека к жизни.

Можно аналогичным образом рассмотреть пример ситуации, в которой неизлечимый больной, которому врачи с уверенностью заявляют о небольшом сроке, оставшемуся ему на земле, начинает вдруг проявлять удивительную активность, до той поры для него не характерную: начинает путешествовать, писать стихи, говорить людям то, что давно собирался. Эта модель поведения, как нам кажется, так же вписывается в логику действия подавленных страхов. Человек во время своей «нормальной» жизни по каким-либо причинам не ощущал за собой права делать то, что ему хочется. Он существовал в некоторой давно устоявшейся колее, боясь выйти за ее пределы, боясь исследовать собственные желания и возможности, стараясь беречь себя для будущего или просто не решаясь открыто заявить себя миру. Человек в таком случае склонен жить не собственными желаниями, а тем, что он, по своим собственным ощущением, должен делать в жизни. По нашим личным наблюдениям, такая проблема, в той или иной мере, свойственна по крайней мере очень многим людям, если не всем вообще. И тогда вполне логичным кажется то, что когда человек понимает, что беречь себя уже незачем, начинает ощущать себя по сути уже утраченным для мира тех, кому он был должен жить свою предыдущую жизнь, он вдруг позволяет себе отдаться всему тому великолепию фантазии и энергии, которые до той поры были сокрыты в нем.

Другим аспектом феномена всплеска любви к жизни перед лицом смерти могут являться еще и просто психологические механизмы, отвечающие за восприятие в ситуациях сравнения. Сталкиваясь с угрозой потерять нечто мы бываем склонны преувеличивать его ценность. Когда мы болеем, нам кажется, что единственное, что нужно для счастья - это здоровье. Когда мы голодны - еда видится нам самым важным. Возможно, так же происходит и с ощущением близости конца жизни, когда мы начинаем ощущать

жизнь как нечто более ценное, чем мы привыкли думать.

Если принять такие объяснительные модели для описываемого феномена вдруг пробуждающейся перед лицом смерти страсти к жизни, то надо, по нашему мнению, признать эту страсть скорее уделом тех, кто не любит жизнь на самом деле, или, в лучшем случае, не умеет любить ее в отсутствие какой-либо угрозы.

Еще один важный, по нашему мнению, вопрос в этой связи: должны ли мы вслед за Хайдеггером говорить о том, что раскрытие своего бытия есть обязательная и безусловная цель для всякого человека? Следует ли нам безоговорочно принимать подобную телеологию духовного развития человека? У нас нет ответа на этот вопрос, есть лишь сомнения в однозначном «да».

Так, разные ценностные ориентации могут дать нам разные трактовки этой проблематики. Если мы принимаем за терминальную ценность осознанное и отрефлексиро-ванное бытие - то ответ самоочевиден. Но если, к примеру, мы решим принять высшей ценностью радость жизни, пусть и с некоторым налетом гедонизма? В таком случае, перед нами встает следующий вопрос: всегда ли человек, перейдя на более высокий модус бытия, станет получать от жизни больше удовольствия? Можем ли мы допустить, что нахождение в модусе Das Man может приносить человеку много простой радости, в то время как переход к осознанию бытия принесет постоянную фрустрацию сомнений и вечную пытку рефлексии? Если принять во внимание пресловутое «горе от ума», то ответ на этот вопрос становится, по нашему мнению, по крайней мере неоднозначным. А следовательно, можно поставить под сомнение и постулирование перехода к более высокому модусу бытия как безусловной всеобщей цели.

Так же, на наш взгляд, стоит обратить внимание на вопрос о том, насколько продолжительны могут быть изменения, происходящие в человеке в связи с «пограничным состоянием». Идеалистическая картина, ко-

торую бы хотели нарисовать философы-экзистенциалисты, наверняка подразумевала бы необратимость подобных изменений, предполагалось бы, что раз почувствовав вкус жизни в подлинном модусе бытия человек уже никогда не вернется назад. Так ли это на самом деле?

Во-первых, мы считаем, что если человек по какой-то причине раньше не пребывал в подлинном модусе, то эта причина совсем не обязательно будет полностью устранена в процессе переживания пограничной ситуации, хотя и отрицать такую возможность мы не станем.

Во-вторых, данные конкретных исследований (дать ссылку на тед) свидетельствуют о том, что значимость какого-либо события для мироощущения человека является действительно высокой на протяжении всего лишь нескольких месяцев. Вслед за Марком Твеном, не стремясь полностью полагаться на статистику, мы все же считаем наличие таких результатов исследований достаточной базой для того, чтобы хотя бы сделать предположение о том, что такое возможно. Таким образом, мы не беремся с уверенностью утверждать, что любые события оказывают только краткосрочное влияние на человека, но мы считаем, что мы вправе допускать, что это так.

Но если мы соединим эти два предположения, то это значило бы, что не исключено, что через какое-то время после произошедшего события человек имеет все шансы снова вернуться к своему Das Man. Как ни горько было бы для романтичных натур признать такой сценарий вероятным, мы все же считаем, что нахождение в подлинном модусе бытия - это постоянный процесс, требующий напряжения душевных сил человека, и влияние на его результат внешних событий хоть и может быть довольно заметным, все-таки не может считаться единственно возможным. А это снова приводит нас к мысли о том, что значимость переживаний по поводу смерти несколько преувеличена.

Мы не утверждаем, что духовное пробуждение перед лицом смерти невозможно.

Но одной из причин убежденности в этом может, по нашему мнению, являться просто последовательно воспроизводимый социальный сценарий подобного пробуждения. Своего рода самосбывающееся пророчество -люди вроде бы знают, что перед лицом смерти происходят мощные психологические процессы, а потому сами старательно идут к этой цели, когда чувствуют приближение кончины. Еще раз повторимся, что мы не ут-

верждаем это как единственную причину рассматриваемого явления, а только допускаем, что наряду с подлинным экзистенциальным переживанием возможно встретить и более прозаические феномены, которые как раз вполне вписывались бы в Хайдеггеров-ский Das Man. Das Man знают, что перед смертью положено обращаться к размыше-ниям о Боге и начинать вдруг особенно остро ощущать жизнь - и Das Man делают это.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Камю А. Избранное. М., Радуга, 1988.

2. Леонтьев Д. А. Тест смысложизненных ориентаций. М.: Смысл, 1992.

3. Леонтьев Д. А. Психология смысла. М.: Смысл, 1999.

4. Попогребский А. П. Влияние инфаркта миокарда на смысловую сферу человека // Психол. журн. 1998. № 5. Т. 19.

5. Тульчинский Г. Л. Танатология // Проективный философский словарь: новые термины и понятия / под ред. Г. Л. Тульчинского, М. Н. Эпштейна. СПб.: Алетейя, 2003.

6. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. М.: Класс, 1999.

7. Ясперс К. Философия. Гейдельберг. 1-е изд. 1931. Перевод по: 2-е изд. 1948. Цит. по: URL: http://elenakosilova.narod.ru/studia/j smord.htm

8. Claparede Ed. La conscience de la ressenmblance et la différence chez l"enfant // Archive de Psychologie, 1918, vol. XVII, N 65. Цит. по: URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/psihologic/615

10. URL: http: //lit. lib.ru/z/zima_a_m/text_0050.shtml

1. Kamyu A. Izbrannoye. M., Raduga, 1988.

2. Leont"yev D. A. Test smyslozhiznennykh oriyentatsiy. M.: Smysl, 1992.

3. Leont"yev D. A. Psikhologiya smysla. M.: Smysl, 1999.

4. Popogrebsky A. P. Vliyaniye infarkta miokarda na smyslovuyu sferu cheloveka // Psikhol. zhurn. 1998. N 5. T. 19.

5. Tul"chinsky G. L. Tanatologiya // Proektivny filosofskiy slovar": novye terminy i ponyatiya / pod red. G. L. Tul"chinskogo, M. N. Epshteyna. SPb.: Aletey"ya, 2003.

6. YalomI. Ekzistentsial"naya psikhoterapiya. M.: Klass, 1999.

7. Yaspers K. Filosofiya. Geydel"berg. 1-e izd. 1931. Perevod po: 2-e izd. 1948. Tsit. po: URL: http://elenakosilova.narod.ru/studia/jsmord.htm

8. Claparede Ed. La conscience de la ressenmblance et la difference chez l"enfant // Archive de Psychologie, 1918, vol. XVII, N 65. Tsit. po: URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/psihologic/615

9. URL: http://angstboy.livejournal.com/5580.html

10. URL: http://lit.lib.ru/z/zima_a_m/text_0050.shtml