Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Дарон Аджемоглу, Джеймс А. Робинсон

Посвящается Арде и Асу – Д. А.

Para María Angélica, mi vida y mi alma – Дж. Р.

Daron Acemoglu, James A. Robinson

WHY NATIONS FAIL

The Origins of Power, Prosperity, and Poverty

Перевод с английского Дмитрия Литвинова, Павла Миронова, Сергея Сановича

Фото на задней стороне обложки: MIT Economics / L. Barry Hetherington Svein, Inge Meland

Открытая вами книга – безусловно, один из наиболее значительных экономических трудов последнего десятилетия. Не уверен, что именно я – человек, давно не занимавшийся профессионально экономической наукой, – наиболее удачный кандидат на авторство предисловия к ней. Все, что я смогу написать здесь, будет, вероятно, субъективно и пропущено через собственный практический опыт. Так сложилось, что мне в течение целого десятилетия российской истории пришлось принимать активное участие в масштабных социальных, экономических и политических преобразованиях в нашей стране. Поэтому могу отнести себя скорее к числу потребителей научного знания в этой сфере.

Меня крайне интересует разворачивающаяся в мировой обществоведческой мысли фундаментальная дискуссия – почему одни страны процветают в экономическом отношении, а другие нет. Если посмотреть список тем, за которые их авторы были награждены Нобелевскими премиями по экономике в последние пятнадцать лет, то ничего близкого к названной мной теме там не увидишь. Тем не менее мне кажется, что именно эта проблема в каком-то смысле является вершиной экономического знания. Ведь для того, чтобы замахнуться на нее, необходимо профессиональное знание истории народов на всех пяти континентах как минимум за последние 10 тысяч лет. Помимо этого, нужно глубоко осмыслить самые современные достижения экономической науки, этнографии, социологии, биологии, философии, культурологии, демографии, политологии и еще нескольких самостоятельных сфер научных знаний. Неплохо еще и владеть хотя бы базовыми технологическими трендами, понимать отраслевые взаимосвязи от средневековой до современной экономики. Но спрос на результаты здесь настолько велик, что в этой сфере сформировалось несколько школ научной мысли. Не претендуя на полноту знаний, я бы описал их в следующем виде.

Географический детерминизм. Суть позиции его сторонников состоит в том, что наиболее значимым фактором, определяющим долгосрочные тренды странового экономического развития, является географическое положение. Вероятно, сюда же следует отнести и климатический фактор, поскольку по понятным причинам на столетних или даже тысячелетних исторических отрезках эти два фактора жестко связаны между собой. К наиболее серьезным сторонникам этого подхода относятся Джаред Даймонд, книга которого «Ружья, микробы и сталь: судьбы человеческих обществ», переведенная в 2009 году на русский язык, имела в нашей стране большой успех. К этой же школе авторы настоящей книги относят Джеффри Сакса. Вполне справедливо, на мой взгляд, основоположником этого подхода они называют Монтескье, который прямо писал о влиянии климата на законы. Надо сказать, что серьезность этой школы в глазах профессиональных российских читателей была несколько подорвана одним ее российским же последователем, пытавшимся понять, почему Россия не Америка. Однако я бы не стал из-за одного графомана уничижительно судить о целой школе, хотя никак не могу отнести себя к ее последователям.

Другая научная школа – культурный детерминизм, суть которой наиболее афористично сформулирована одним из ведущих ее российских последователей Андреем Кончаловским: «Культура – это судьба». Думаю, что основоположником этой школы следует считать Макса Вебера с его главной научной работой «Протестантская этика и дух капитализма». И хотя сегодня, на фоне недавнего острого и еще не завершенного кризиса в отношениях Севера и Юга Европы, идеи его книги оказались заново востребованы, мне кажется гораздо более важной не столько собственно протестантская компонента его труда, сколько базовая идея о значимости самих культурных ценностей и традиций для экономического развития, уровня благосостояния и, собственно, судеб народов. Эта система взглядов в последние два десятилетия переживает бурный ренессанс, особенно после ставшего классическим труда Сэмюела Хантингтона «Столкновение цивилизаций» 1993 года. Работы Мариано Грандоны, Лоуренса Харрисона (особенно недавно переведенная на русский язык «Евреи, конфуцианцы и протестанты: культурный капитал и конец мультикультурализма») просто сметают убогие рамки политкорректности и, несомненно, выдвигают школу культурного детерминизма в число наиболее передовых и ярких.

Вероятно, поэтому для авторов настоящего труда именно школа культурного детерминизма является, как мне кажется, наиболее серьезным оппонентом. Они сами, относя себя к числу сторонников институциональной школы, многократно в тексте своей работы возвращаются к спору с «культурными детерминистами». Но и у самих институционалистов, как известно, великие учителя – неслучайно одной из основополагающих категорий, на которой базируются логические построения этой книги, является введенное в научный оборот Шумпетером «созидательное разрушение».

Но есть еще одна школа с не менее богатыми научными корнями, которая исходит из того, что основным фактором, определяющим и уровень развития общества, и степень зрелости его политических институтов, является собственно уровень экономического развития. С точки зрения ее сторонников, именно экономика и ее материальная основа определяют тренды социально-политического развития. Этот подход объединяет авторов, имеющих иногда диаметрально противоположные политические взгляды. Достаточно назвать, скажем, основоположника марксизма и Егора Гайдара – теоретика и практика наиболее масштабного в истории перехода от социализма к капитализму. По Марксу, как мы помним, именно развитие производительных сил должно с неизбежностью привести к смене общественно-экономических формаций. А у Гайдара в его важнейшем, с моей точки зрения, труде «Долгое время» целая глава посвящена экономическому детерминизму и опыту ХХ века. Представление о том, что появление среднего класса в современных обществах формирует спрос на демократию и создает базу ее устойчивости, весьма распространено как в научной среде, так и далеко за ее пределами. К сожалению, по непонятным мне причинам авторы настоящего труда практически не уделили внимания этой научной школе.

На этом можно было бы закончить перечень школ, но у авторов описана еще одна – «школа невежества», как они ее называют. Базовая идея – власти принимают ошибочные решения просто от отсутствия необходимых знаний. Конечно, оспаривать тезис о необходимости профессиональных знаний в управлении государством бессмысленно, однако, на мой взгляд, это настолько банально, что вряд ли стоит всерьез доказывать эту необходимость. В этом вопросе я бы точно согласился с авторами монографии, которые поместили описание этой школы в главу под названием «Теории, которые не работают».

На этом, как мы видим, весьма основательно вспаханном научном поле с фундаментальными научными корнями и бурным развитием в последние полтора-два десятилетия совсем не просто совершить самостоятельный прорыв. Если из моего описания у кого-то сложится впечатление, что авторы просто обозначили свое место на нем, отнеся свою работу к институциональной школе, то это, конечно, не так. Книга, вне всякого сомнения, продвигает вперед и саму институциональную школу, и в целом научные исследования в этой сфере. Сами по себе введенные авторами категории экстрактивных и инклюзивных институтов содержат и научную новизну, и, вероятно, определенную предсказательную силу. Интуитивная «понятность» этих терминов никак не снижает уровень фундаментальности основанных на них теоретических конструкций. Авторам удалось преодолеть именно то, что и является основной сложностью подобного рода исследований, и предложить язык, который позволяет содержательно вскрыть и описать причины процветания народов и стран на историческом отрезке около 10 тысяч лет и с географическим разбросом на все пять континентов. Как это ни парадоксально, но предлагаемые ими описания причин относительного успеха британской колонизации Северной Америки и относительного неуспеха португальской и испанской колонизации Южной и Латинской Америки выглядят не менее убедительно, чем анализ причин удачи Славной революции Вильгельма Оранского в Англии в 1688 году или неудач Северной Кореи в наши дни. И хотя логика авторов, как было сказано, базируется на введенных ими категориях инклюзивных и экстрактивных политических и экономических институтов, но она, конечно же, не исчерпывается ими. Если позволительно автору предисловия существенно упростить суть изложенной в книге концепции, она выглядит примерно так.

Рассматривая различные причины, влияющие на благосостояние стран, авторы отвергают как неработающие, такие причины как географическое положение , влияние культуры и образования населения , и делают категорический вывод - путь к процветанию лежит через решение базовых политических проблем. И хотя эти проблемы авторы почему-то называют политическими, на самом деле они сводят их к экономическим институтам.

Цитата:
«Экономические институты , подобные тем, что существуют в США или Южной Корее, мы назовем инклюзивными . Они разрешают и, более того, стимулируют участие больших групп населения в экономической активности, а это позволяет наилучшим образом использовать их таланты и навыки, при этом оставляя право выбора - где именно работать и что именно покупать - за каждым отдельным человеком. Частью инклюзивных институтов обязательно являются защищенные права частной собственности, беспристрастная система правосудия и равные возможности для участия всех граждан в экономической активности».

Кроме того, авторы указывают на важность доступности и мотивации получения образования.
Защищенные права частной собственности и стремление населения к получению образования являются центральными элементами инклюзивных институтов .
Подчеркнем: частная собственность, справедливый суд, равные для всех права, стремление к образованию.
Но это же и есть главные элементы западной (протестантской) культуры. И полная противоположность восточной - православно-исламской культуре.

Можно использовать разную терминологию, называть это инклюзивными, политическими, экономическими или какими-либо ещё институтами, но суть сводится к одному - к культуре населения. Вопрос остается только в том, как она эта культура населению прививается. Или в результате культурно-социальных традиций и религии, как это произошло в протестантско-католической Европе. Или путем экономических реформ, как это происходит в странах Юго-Восточной Азии, в исламских монархиях и других странах.

Там, где культура населения соответствует требованиям инклюзивных институтов, там эти институты возникают автоматически и именно протестантские страны первыми достигли процветания и возглавляют все рейтинги.

Там, где нет этих культурных традиций, там инклюзивные институты нужно прививать и, как правило, силой, авторитарным путем. Культуру населения изменить не просто, на это требуется время, понимание необходимости и политическая воля власти. Лучший способ изменить культуру населения это экономические реформы. Получив частную собственность и гарантии её неприкосновенности, человек сам поймет и необходимость образования, и необходимость уважения прав других и прочие элементы западной (протестантской) культуры.

Как называть эту культуру западной, протестантской, инклюзивной или, как я предпочитаю, демократической, это дело вкуса. Когда у населения есть эта культура, то политический строй в виде демократии является гарантией от резких и длительных отклонений от этой культуры. Хотя бывают и исключения - фашизм и коммунизм в протестантской Европе. Причем переход к авторитаризму может быть демократическим путем и очень быстрым, а вот возврат авторитарным и долгим , в зависимости от срока авторитаризма. Но именно культурные традиции позволили этим странам быстро вернуться к демократии после крушения этих режимов.

Труднее дело обстоит с внедрением демократии в странах с восточной, или по терминологии авторов экстрактивной, или в моей терминологии - авторитарной культурой. Подавляющее большинство попыток сначала внедрить демократию, а потом экономические реформы, или их одновременное внедрение, заканчивались крахом. И возвратом, рано или поздно, к авторитаризму. И только, когда сначала проводились реформы с целью создания инклюзивных (демократических) институтов в экономике, страны добивались и добиваются стабильного долгосрочного успеха. Причем подчеркну, эти реформы проводятся, авторитарными, не демократическими методами.

И причем здесь политические проблемы, как пишут авторы? При демократической (инклюзивной) культуре населения, демократия возникает естественным путем как власть равноправных собственников и является гарантией от резких и длительных отклонений. При авторитарной (экстрактивной) культуре населения переход к демократии происходит плавно, путем предварительного создания в обществе класса собственников и демократических (инклюзивных) традиций в экономике . В условиях переходного периода роль политики, а чаще одного политика, как это и бывает в авторитарных режимах, огромна.

Спор о том, что первично экономика или культура, подобен спору о курице и яйце . Если есть правильная культура, экономика появляется естественным путем. Если есть правильная экономика - со временем появится и соответствующая культура. А вот если нет ни того, ни другого, то тут и требуется политика. Но политика, обремененная пониманием, что нужно делать и в какой последовательности.

В качестве возражения тезису о первичности культуры, часто приводят примеры Германии и Кореи. На мой взгляд это не возражение, а подтверждение важности именно культуры. Авторитарный режим может повести страну в разных направлениях, что мы и видим в Корее и видели в Германии. Но именно, не растраченный культурный капитал немцев, как впоследствии стран Балтии и Восточный Европы, позволил им быстро вернуться к демократическим формам правления после крушения фашизма и коммунизма. Заметим, не без авторитарного вмешательства Запада.
А в Корее авторитарные режимы продолжают вести страну в разных направлениях. В Южной Корее к процветанию, и до недавнего времени, абсолютно авторитарным путем. В Северной - еще более авторитарным к загниванию. В Южной Корее прививают демократическую культуру, в Северной усугубляют авторитарную.

Если обратиться к примерам «экономических чудес», когда современные экономики совершали бурный рост, то мы увидим, что у всех чудес были авторитарные отцы:
генерал Аугусто Пиночет (Чили), Ли Куан Ю (Сингапур), генерал Дуглас Макартур, (Япония), генерал Джордж Маршалл (Германия), генералы Пак Чонхи, Чон Ду Хван и Ро Дэ У (Южная Корея, генералиссимус Франсиско Франко (Испания), КПК и Дэн Сяо Пин, (Китай), Шейх Мохаммед ибн Рашид Аль Мактум (эмират Дубаи).

И не все эти страны пришли к демократии и не факт, что все придут. Просто этим лидерам хватило ума понять и воли провести реформы в экономике, не прибегая сразу к политическим свободам. Пока опыт нефтяных монархий показывает, что демократия в экономике уживается и с абсолютной монархией в политике. Думаю, так и будет, если у них не иссякнет ресурсный и человеческий, в основном иностранный, капитал.

Гарантией от неожиданностей может быть только демократическая культура собственного населения и демократический политический режим.

Вопрос, казалось бы детский, но это не страшно: ведь авторы самых любопытных и важных вопросов чаще всего либо младше 10, либо так называемые «взрослые дети». Мы принимаем как данность тот факт, что уровень развития экономик разных стран разниться, причем значительно.

Как же получилось так, что столетиями экономический разрыв между странами привел к появлению таких понятий как «третий мир» и «первый»? Ответ на этот вопрос поможет нам понять также то, как исправить данный разрыв между бедными и богатыми странами, а также не дать утонуть тем немногочисленным странам, находящимся еще между этими двумя блоками, к коим я лично отношу и Россию.

Националистический подход

Прежде чем объяснять причины, кажущимися мне разумными, хотелось бы развеять довод, так часто приводимый националистами относительно причин неравномерного развития стран. Не раз я в дебатах на данную тему(собственных, а также исторических) встречала аргумент превосходства некоторых групп людей по расовому, этнонациональному признаку, чем и объяснялось неравномерное развитие стран. Вот один из примеров подобных аргументов: «большинство развитых стран с высоким уровнем ВВП, уровнем жизни, средней заработной платы — страны, где исторически преобладает белокожее население (иногда делаются некоторого рода отступления относительно Японии или Китая, скорее как исключение) . Подкрепляется это также такими фактами, как: » уровень образованности белокожих людей (средний показатель значительно выше), уровень преступности — (ниже).»

Я не стану спорить с теми истинами, что действительно большинство развитых стран населены европеоидами, а также прочим, указанным выше. Тем не менее это никак не подтверждает националистическую теорию неравномерного развития, а скорее путает следствия и причины. Действительно, на определенных территориях складываются такие природные условия, какие делают экономическое развитие более благоприятным, а уровень образования, преступности, научных достижений напрямую зависит от экономического. Определенные группы людей, проживающий в таком климате/на такой территории могут быть превратно понятыми как уступающие в развитии европиоидам (или любой другой расово-этнической группе). На самом деле они являются лишь заложниками обстоятельств.

Геополитический подход

Теперь подробнее о реальных причинах, вызывающих ситуации, описанные выше. Как уже было замечено, географическое положение страны определяет уровень развития экономики. Данную теорию изучает и «проповедует» наука геополитики. Но как два этих факта могут быть связаны?

Идеально ответил на это вопрос Джаред Даймонд в своей научно-популярной книге » Ружья, микробы и сталь» . Я коротко попытаюсь рассказать об основных его идеях.

Началась данная книга с вопроса новогвинейского политика Яли к автору книги.Звучал он так:

«Почему вы, белые, накопили столько карго и привезли его на Новую Гвинею, а у нас, черных, своего карго было так мало?» (Местное слово карго - собирательное название вещей завезённых европейцами, таких как спички, стальные топоры, тканая одежда и т.д)

Разговор повернулся к очевидной разнице в технологиях и могуществе между коренными народами Новой Гвинеи и европейцами, которые доминировали в регионе вот уже 200 лет. Даймонд, проведя годы над изучением вопроса, пришел выводу — всему виной география. Он заметил, что большинство стран, имеющих слишком благоприятный климат не стимулирует к дальнейшему развитию экономики, к борьбе против природы, к новым технологиям. Слишком же суровый климат едва вообще позволяет большинству северных народов сводить концы с концами.

Один из важнейших этапов в развитии экономики — переход от присваивающего к производящему хозяству, от кочевничества к оседлости, связанной с земледелием. Тут важными фактороми явились: наличие подходящих для возделывания культур - растений богатых белками, углеводами и выдерживающими хранение; достаточно сухой климат, чтобы хранение продовольствия стало возможным; наличие животных пригодных для одомашнивания, которые не будут агрессивными и смогут размножаться в неволе. Таким образом, уже не все территории и не все группы людей получили равные условия и стимулы развиваться.

После создания производств в обществе появляются излишки, а с ними, согласно мнению многих историков, — и политика. Увеличение плотности населения как следствие улучшение питания и привязанности к определенным территориям вынуждает создавать общества с более сложной структурой управления, которые эволюционируют в национальные государства. Появляется более масштабное понимание войны, которая также стимулирует дальнейшее развитие технологий.

Стоит заметить что страны, имеющие континентальное расположение имеют преимущество перед разрозненными островами, так как дают большие возможности для сотрудничества разных культур, а также провоцируют большее количество конфликтов, которые имеют положительное влияние на экономику первейших государств, работая селектором и стимулятором одновременно. А большие размеры Евразии и её протяжённость с запада на восток только усиливала эти преимущества. Площадь континента давала большее количество видов-кандидатов для одомашнивания и вмещали в себя большее количество народов, которые могут обмениваться технологиями и болезнями.

Также особые преимущества некоторых народов заключаются в возможности активного и разнообразного животноводства. И даже не потому, что мясо — высококалорийный источник пищи. Развитие животноводства привело к другому важному эффекту: передаче возбудителей болезней от домашнего скота к человеку. Так, например, оспу, корь и грипп человек получил от животных. Как это может быть полезно, спросите вы? Это особенно отразилось на будущем колонизаторстве, когда европейцы, уже адаптирующиеся к болезням, переносили микробы другим народам, уничтожая их.

На протяжении долгого времени людей волнует вопрос: почему одни государства идут по пути развития, а другие нет? Джеймс Робинсон и Дарон Аджемоглу провели исследования, и результатом их работы стала книга-бестселлер «Почему одни страны богатые, а другие бедные». Причем, чтобы создать такой труд, требуется изучить много литературы, глубоко вникнуть в историю разных стран, разбираться в разных сферах. По этой причине книгу можно назвать уникальной в той теме, которой она касается, хотя, безусловно, ранее были написаны книги, касающиеся политического и экономического устройства стран, но ни одна из них не раскрывала тему так широко и подробно.

Почему одни страны идут по пути развития, становятся богатыми, а другие находятся в постоянном упадке и нищете? От чего это зависит? Можно ли представить себе такое, что бедные страны Африки однажды смогут колонизировать Англию, например? В чем кроется причина силы, власти и развития? Существует несколько школ, которые предлагают разные варианты ответа на этот вопрос. Одни считают главным фактором географическое положение и климат, другие – национальные особенности, культуру и религию. Но при этом всем можно наблюдать страны в одном климатическом поясе, но с разным уровнем развития. Почему же тогда существуют страны с примерно одинаковым уровнем культуры и похожими ценностями, но с большим разрывом в уровне жизни? Значит, ответ кроется в чем-то другом.

Авторы этой книги предлагают иной подход. Они проводят анализ политического и экономического строя разных стран на протяжении нескольких тысячелетий. Причем страны рассмотрены со всех пяти континентов. Охват этого исследования очень широк, что позволяет сделать обоснованные выводы. Авторы дают свои ответы на вопросы, как бедным странам прийти к развитию и возможно ли это вообще. После чтения книги многое становится понятным, на экономику и политику разных стран начинаешь смотреть по-другому. Не удивительно, что эта книга пользуется популярностью у политиков и экономистов и часто цитируется в СМИ, ведь ее ценность неоспорима.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты" Джеймс А. Робинсон бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.